История слов
Не раз высказывалась мысль, что в развитии литературного языка особенно многочисленны и богаты разнообразными смысловыми оттенками синонимы среди отвлеченной лексики. Это наблюдение полностью может быть применено и к русскому языку. Характерен факт синонимического сближения переносных, отвлеченных значений у слов, первичные, конкретные значения которых очень далеки друг от друга — при наличии некоторого общего признака, делающегося стержнем метафоризации. Иллюстрацией может служить возникновение синонимического параллелизма в литературном употреблении слов подоплека, подкладка, изнанка. Начало этого процесса относится к середине XIX в.
Слово подоплека в современном русском языке употребляется главным образом в значении: `действительная, но скрытая основа, причина чего-нибудь' (каких-нибудь действий, событий). Например, социальная подоплека, вскрыть подоплеку дипломатических интриг и т. п. Это значение и употребление сложилось не раньше 40—50-х годов XIX в. Первоначальное значение слова подоплека ведет его к областной крестьянской речи: «Подоплека — подкладка на крестьянской рубахе на спине и груди»294.
В словаре В. И. Даля: «Подоплека ж, подоплечье ср. `подкладка, подбой у крестьянск[ой] рубахи, от плеч по спине и груди, до-полпояса'. Знает, одна грудь да подоплека `заветная, задушевная тайна'. Знают горе мое одна грудь да подоплека `люди не понимают, не заботятся об нем'. Своя подоплека к сердцу ближе. Виноват, так знай грудь да подоплека. Не ручайся и за свою подоплеку» // Твр. крестьянский рабочий кафтан, покрытый до пояса холстом» (сл. Даля 1882, 3, с. 193).
В таком значении это слово и бытовало в русской разговорной речи до середины XIX в., когда с тем же значением оно попало и в язык художественной реалистической литературы. В «Словаре Академии Российской» читаем: «Подоплека, ки, с. ж. 1 скл. и Подоплечье, чья, с. ср. 2 скл. В простонар. `У крестьянских рубах холщевая подкладка спереди и сзади от ворота до пояса бывающая'» (сл. АР 1822, 4, с. 1310). Ср. в «Опыте областного великорусского словаря»: «`Крестьянский кафтан, покрытый холстом до пояса'. Твер. Новотор.» (Опыт обл. влкр. сл., с. 164).
Любопытно, что в словаре 1847 г. при слове подоплека повторено определение «Словаря Академии Российской», но устранена стилистическая квалификация этого слова как простонародного (сл. 1867—1868, 3, с. 564).
У Н. А. Некрасова:
Бумажки сторублевые
Домой под подоплекою
Нетронуты несут.
Кроме прямого, номинативного значения, которое спорадически применялось лишь отдельными писателями при изображении крестьянского обихода, слово подоплека было широко известно русскому литературному языку в народно-поэтической поговорке: «Про то знает только грудь да подоплека». Эта поговорка отмечена уже словарем 1847 г., так объяснявшим ее значение: «Существует скрытная или тайная печаль» (см. указанный выше стлб. 564). Ср. у В. И. Даля в повести «Отец с сыном»: «Вар у сердца мне Миша этот, вот что. Знают одна грудь да подоплека, чего он мне стоит» (Даль 1897, 1, с. 112). У Мельникова-Печерского в романе «На горах»: «Но про злобу ту знали только грудь ее да подоплека...» (ч. 1, гл. 2). «Отчего я решился — это знает только моя грудь да подоплека» (Лесков. Тупейный художник). У Островского это выражение употреблено в драме «Козьма Захарьич Минин»:
Я на мирскую нужду не жалею...
Уж только знает грудь да подоплека,
Как мне легко...
М. Е. Салтыков-Щедрин в очерке «Дети Москвы» писал: «...сколько было по этому случаю выпито водки — про то знает только грудь да подоплека». У И. И. Железнова в повести «Василий Струняшев» (1854—1857): «Все это видели, дивились... но причины не знали, не ведали. Знала, ведала только грудь да подоплека Лари: запала в сердце зазнобушка, полюбил он, видите, красную девушку» (Уральцы, 1888, 2, с. 120).
В 40-х годах XIX в. в слове подоплека развивается переносное значение: `изнанка, внутренняя, скрытая основа чего-нибудь'. Ср. у Салтыкова-Щедрина в «Отголосках»: «Это... дело душевное... Это, так сказать, наша подоплека». У Даля в повести «Отец с сыном» в речи купца слово подоплека метонимически употреблено вместо слова рубашка в значении: `свое добро': « — А! Вот оно что! — закричал Гребнев: — дорого! Небось, и тебе своя подоплека ближе чужой!». Семантической параллелью к развитию переносных значений в слове подоплека может служить переход значений в слове подкладка (ср. подкладка событий, подкладка происшествия).
Точно так же слово подкладка до середины XIX в. сохраняло свои прямые конкретные значения. В словарях Академии Российской оно определяется так: «1) `Вещь, подкладываемая подо что-нибудь'. Подкладка деревянная под половицы. Подкладка из бумаги. 2) `Подбой, ткань какая-нибудь под испод платья подшиваемая'. Подбить платье шелковою, гарусною подкладкою. Кафтан без подкладки» (сл. АР 1822, 4, с. 1274—1275). Значение действия по глаголу подкладывать — подложить здесь не отмечено. Те же значения, что в «Словаре Академии Российской», указываются и в словаре 1847 г. (сл. 1867—1868, 3, с. 545). С некоторым изменением формулировки те же значения могут быть отмечены и в современном употреблении этого слова: «1) `Материал, подшитый к внутренней, не лицевой поверхности одежды, домашней вещи'. Пальто на ватной подкладке... Подкладка одеяла. 2) `Предмет, подложенный подо что-н [ибудь] для опоры' (спец.). Рельсовая п[одкладка]» (Ушаков, 3, с. 391).
С половины XIX в. слово подкладка приобретает в литературном языке переносное значение: `скрытая основа, суть чего-нибудь, подоплека'.
Ср. в письме А. И. Эртеля М. М. Стасюлевичу (10 декабря 1880 г.): «Мне всегда кажется, что ”Мирович“ и ”Потемкин на Дунае“ и другие историч[еские] повести Данилевского... ну, без подкладки, что ли (извините за термин, относящийся до портняжного ремесла)» (Стасюлевич и его совр., 5, с. 512). У А. Ф. Писемского в «Мещанах»: «Бывают случаи, что люди, знающие хорошо подкладку дела, сейчас же продают свои паи и продают очень высоко... а люди, не ведающие того, покупают их и потом плачутся». У Салтыкова-Щедрина в «Круглом годе»: «В последние двадцать пять лет чувство человечности... сделалось как бы естественной подкладкой общественных порываний и отношений». Ср. «Поликсена Ивановна слушала этот разговор и, кажется, даже радовалась, но, немного погодя, спохватилась и даже тут усмотрела какую-то ”политическую подкладку“» (Михельсон, Русск. мысль и речь, 1902, 2, с. 54—55).
У Н. И. Пирогова в «Дневнике старого врача»: «Я знаю, что мое мировоззрение не имеет той фактической подкладки, которая в наше время требуется от всякого серьезного размышления» (Пирогов Н., 2, с. 76). У М. А. Антоновича в статье «Из воспоминаний о Н. А. Некрасове»: «Добролюбов в глазах литераторов, сверстников и друзей Некрасова был мальчишкой, не имевшим солидной подготовки и подкладки и умевшим скрывать отсутствие их заносчивостью и самоуверенностью» (Антонович, Елисеев, с. 188).
В том же синонимическом кругу оказывается и слово изнанка, которое также до 30—40-х годов XIX в. только означало `внутреннюю, обратную сторону (ткани, одежды), противоположную лицевой' (см., например, сл. 1867—1868, 2, с. 243). В 30—40-х годах XIX в. и это слово приобретает переносное значение: `скрытая сторона события, явления, подоплека'. Однако в слове изнанка выступал отрицательный оттенок: `скрытая, закулисная, и, следовательно, темная, теневая, не заслуживающая одобрения, положительной оценки сторона явления'.
Для безусловного обозначения этой отрицательной стороны явлений в XVIII в., со второй его половины употреблялось переведенное с французского выражение: оборотная сторона медали (reversde la medaile). Например, у П. А. Каратыгина в «Записках»: «Отдавая справедливость полезной деятельности покойного Александра Михайловича [Гедеонова] в продолжение первых годов его управления театрами, та же справедливость обязывает меня показать и оборотную сторону медали» (Каратыгин 1929, 2, с. 16).
Опубликовано в книге: Виноградов В. В. «Великий русский язык» (М., 1945, с. 140—144). Этот текст соответствует (с небольшими разночтениями) сохранившейся в архиве рукописи на 9 листках ветхой бумаги, написанных в разное время чернилами и карандашом; рукопись озаглавлена автором «К истории значений слов подоплёка, подкладка, изнанка в русском литературном языке». Здесь печатается по рукописи с внесением необходимых поправок и уточнений и с включением отсутствующего в публикации 1945 г. начального абзаца текста. — М. Л.
294 Мотовилов А. Симбирская молвь. К материалам для изучения областных наречий русского языка // Сб. ОРЯС, т. 44, № 4, СПб., 1888. С. 27.
3W.SU ©® 2015