История слов
Слово очерк в современном русском языке, в русском языке XIX и XX вв. имеет три основных значения:
1) Контур, очертание. Например: «Какой превосходный, изящный очерк, какая свежесть и прозрачность продолговатого лица, внезапно открывшегося от рассыпавшихся в обе стороны кудрей!» (В. Даль, «Гофманская капля»).
На основе этого значения возникло широкое применение слова очерк в живописи, в изобразительном искусстве: «Мы поехали вместе в Лондон; я расспрашивал его подробности, мелочи о друзьях, — мелочи, без которых лица перестают быть живыми и остаются в памяти крупными очерками, профилями» (А. Герцен, «Михаил Семенович Щепкин»).
Так как на словесно-художественное творчество легко и охотно переносились метафоры, образы и термины живописного искусства, то слово очерк стало в художественной литературе XIX в. применяться к манере словесного изображения чего-нибудь. У И. А. Гончарова в письме к П. Валуеву (1877) «Тонкость, грация, деликатность его очерков в сфере чувств, почти неуловимы — и от того местами неясны».
2) Описание, изложение, исследование обзорного характера, дающее общее представление о сущности какой-нибудь темы, вопроса. Например: «Очерк современного русского языка» акад. А. А. Шахматова, «Очерк истории древнерусской литературы» акад. В. М. Истрина.
На почве этого значения вырастает обозначение «очерками» научных трудов, представляющих собою серию внутренне связанных эскизов, набросков, статей. Например: «Очерки по истории русского литературного языка».
3) Небольшое литературное произведение, содержащее краткое выразительное описание чего-нибудь. Например: очерки народной жизни (см. Ушаков, 2, с. 1033).
Это значение, развившееся в русском литературном языке с 30—40-х годов XIX в., получило затем очень широкое распространение. В этом значении слово очерк стало особенно продуктивным в советской литературе. На почве его выросла серия новых производных слов: очеркист, очеркистка, очеркистский, очерковый, очеркизм.
В системе современного русского языка слово очерк ближе к книжному стилю, чем к бытовой устной речи. Это слово — интеллигентское, литературное. При этом первоначальное значение его — `контур, очертание' — устаревает. Оно воспринимается как поэтическое или профессионально-живописное.
Между тем, именно это значение, сложившееся в концеXVIII — начале XIX в., легло в основу всей последующей семантической истории слова очерк.
Образование очерк возникает в живой устной речи (ср. почерк, росчерк; ср. черкать — черкнуть):
Постой же. — На листе черкни на записном,
Противу будущей недели:
К Прасковье Федоровне в дом
Во вторник зван я на форели.
(Грибоедов, «Горе от ума», д. 2, явл. 1).
Это бессуффиксное образование находится в связи с глаголами очертить — очеркнуть — очеркивать и очертиться — очеркнуться— очеркиваться.
(Ср. в «Материалах» И. И. Срезневского (2, с. 849): очьрсти-очерести, очьрту — очертить: — Да очертеть два круга. Иезек. 1.20 толк. Упыр. (В.). — Ср.: кроугоу бо очрьтеноуемоу не видитъ (конца), иже его нhочрьталъ. Ио. экз. Шест. 1263 г. (Калайд. 145).
— провести, обозначить границу: — Очерести мhроу градноую (χωρογραφ〟σαι. Алексндр. 32. Длъготу града Александръ очерте (【χωρογράφησε) т. ж. 31.
Очьртатис#===== очрътатис#— отделять себя: — си соуть очрътающес#(о〧 〄ποδιορίς てντεσ αυτούς). Апост. XV в. (Оп. II. 1. 160).
Очьртение=о чертение=очрьтение — очертание, граница: — Въочертении стопъ осоудивъ (ne e graduum termino discederet). Жит. Фед. Сик. 81. Мин. чет. апр. 451.
— грамматический термин: — Наричеть бо с# видъ и очрьтение и образъ. Изб. 1073 г., 227).
Ср. у И. И. Панаева в очерке «Великосветский хлыщ» (1856): «И он мастерски очеркнул перед Щелкаловым жизнь его и ему подобных».
Слово очертание еще В. К. Тредиаковским было выдвинуто как возможный русский литературный эквивалент латинского figura («Слово о премудрости, благоразумии и добродетели»). Слово же очерк в диалекте рисовальщиков могло сблизиться еще в XVII—XVIII вв. с немецким Umriß. Ср. в немецко-русском рукописном словаре XVII в. (по выборкам академика И. В. Ягича): Abreissen, Abriss съчерканiе270. Но это сближение фактически едва ли осуществилось ранее второй половины XVIII в.
Во второй половинеXVIII в. М. В. Попов в своем переводе двух песен из «Дидактическия поэмы на феатральное возглашение госп. Дората» предложил для французckoro esquisse славяно-русское слово — первоначертание.
В словари Академии Российской слово очерк попадает как полный синоним слова очертание (сл. АР 1822, 4, с. 742). Очертание же определяется так: «1) Действие того, кто очертил что. 2) У живописцев и ваятелей: первое расположение изображения, основа, грубое начало. 3) Иногда берется за облик, окружность. Очертание лица» (там же, с. 745)
Таким образом, очертание по своим значениям было связано с глаголами очертить — очерчивать (`обводить вокруг чего черту для определения границ') и профессиональным очертать («У живописцев значит: обрисовать, сделать чему очертание, начертить основание какому изображению. Художник не окончил картины, а только очерталоную» — там же).
В дальнейшей истории русского литературного языка пути развития обоих синонимов — очертание и очерк — разошлись. Слово очерк несколько стеснило, ограничило круг употребления высокого книжного слова очертание. Значение действия в слове очертание отмирает уже к началу XIX в. Слово очерк было разговорно-конкретнее. По своему морфологическому строю (безсуффиксное отглагольное образование) оно было более приспособлено к тому, чтобы совмещать в себе значение действия и его результата. Оно было связано более тесно и непосредственно, чем книжно-славянизм очертание, с конкретным значением слов очертить, очеркивать — очеркнуть. Оно обозначало действие по глаголу очертить и продукт этого действия: контуры, окружность, черты, ограничивающие что-нибудь. Вот несколько иллюстраций:
«Если бы я владел кистью, то на верхушке письма моего начертил бы тебе... какой-нибудь очерк глухого местечка на меловой горе...» (Станкевич, письмо Неверову от 24 июля 1833 г.).
Зима в могуществе суровом,
Царица стужи и снегов,
Являет в образе вам новом
Знакомый очерк берегов.
(Вяземский,« Екат.Петр. Ермоловой»)
«Любаша была среднего роста, гибка и такого приятного очерка в стане, что казалось, было бы легко обнять ее двумя пяденями, приподнять и поставить перед собою на стол» (Даль, «Павел Алексеевич Игривый»); «... я люблю скакать на горячей лошади по высокой траве, против пустынного ветра; с жадностью глотаю я благовонный воздух и устремляю взоры в синюю даль, стараясь уловить туманные очерки предметов, которые ежеминутно становятся все яснее и яснее» (Лермонтов, «Княжна Мери»); «Тоненький орлиный нос с открытыми полупрозрачными ноздрями, смелый очерк высоких бровей, бледные, чуть-чуть впалые щеки — все черты ее лица выражали своенравную страсть и беззаботную удаль» (Тургенев, «Записки охотника», «Чертопханов и Недопюскин»); «Ночь была довольно светлая; Чертопханов мог различить зубчатый очерк леса, черневшего впереди сплошным пятном» (Тургенев, «Записки охотника», «Конец Чертопханова»); «Очерки деревьев, обрызганных дождем и взволнованных ветром, начинали выступать из мрака» (Тургенев, «Записки охотника», «Бирюк»).
Падает сизый туман на долину,
Красное солнце зашло вполовину,
И показался с другой стороны
Очерк безжизненно-белой луны.
(Некрасов, «Псовая охота»)
Я этих губ люблю надменный очерк...
(Тургенев, «Параша»)
«...чистый, правильный очерк головы, нежные черты прозрачного личика и тоненькие тщедушные члены отличали его [ребенка ] сразу от известного уже типа коренастых, грубо обточенных детей крестьянских» (Григорович, «Антон-Горемыка»); «Какие тонкие черты, что за чудный очерк головы и лица, какая невыразимая живость физиономий! В манерах и движениях андалузянок есть какая-то ловкость, какая-то удалая грация...» (Боткин, «Письма об Испании»).
Головки русой очерк нежный
В тени скрывался, а чело —
Святыня думы безмятежной —
Белело чисто и светло.
(А. Хомяков, «Лампада поздняя горела...»)
То все были Наяды. В серебряной мгле
Рисовались их очерки...
(Я. Полонский, «Наяды»)
Он видит — слева, между вод,
Громады скал. Их очерк странный
Ему знаком.
(А. Майков, «Призвание»)
...Но мысль глубокая легла
На очерк дивного чела.
(А. К. Толстой, «Грешница», 5)
Любопытны примеры употребления слова очерк в этом значении у А. С. Пушкина:
Один стоит, вдаль устремляя взоры,
И в темных очерках ему рисует
Мечта давно знакомые предметы...
(Медок)
«...Появление ”Эды“, произведения столь замечательного оригинальной своей простотою, прелестью рассказа, живостью красок — и очерком характеров, слегка, но мастерски означенных, появление "Эды" подало только повод к неприличной статейке в Северной пчеле...» («Бал» Баратынского).
В поэтическом языке первой третиXIX в. было особенно распространено фразеологическое сочетание волшебный очерк. См., например, у Е. А. Баратынского в поэме «Бал»:
Страшись прелестницы опасной,
Не подходи: обведена
Волшебным очерком она;
Кругом ее заразы страстной
Исполнен воздух!
Ср. у Лермонтова в «Вадиме»: «Наконец лес начинал редеть, сквозь забор темных дерев начинало проглядывать голубое небо, и вдруг открывалась круглая луговина, обведенная лесом как волшебным очерком...»
В драме Лермонтова «Два брата» (д. 2, сц. 1): «Юрий... я был увлечен этой девушкой, я был околдован ею; вокруг нее был какой-то волшебный очерк...».
Ср. в переносном значении: «Купер приводит вас смотреть на те же страсти, на того же человека, но вне очерка, обведенного вокруг нас общежитием...» (Вяземский, «Старая записная книжка»).
У А. Н. Вульфа в «Дневнике» (15 декабря 1829 г.): «Остальное все потонуло в море обыкновенных случаев и посредственности — два волшебных очерка, из которых я напрасно старался и стараюсь выйти» (Вульф, с. 242).
Естественно, что и в живописном и в литературном смысле слово очерк становится более употребительным, чем очертание, в значении `эскиз, контуры'. Например, у И. В. Киреевского в «Обозрении русской словесности за 1829 год»: «Если Карамзин... ограничился преимущественным изложением политических событий и недосказал многого в других отношениях, то это ограниченье было единственным условием возможности его успеха; и нам кажется весьма странным упрекать Карамзина за неполноту его картины тогда, когда и с этой неполной картины мы еще до сих пор не можем снять даже легкого очерка, чтоб оценить ее как должно» (Киреевский, 1861, 1, с. 27). У А. Н. Вульфа в «Дневнике» (21 марта 1842 г.): «Так и у Лермонтова страсти пылкие отражались в больших, широко расставленных черных глазах, под широким нависшим лбом и в остальных крупных (не знаю, как иначе выразить противоположность ”тонких“) очерках его лица» (Вульф, с. 383).
У Н. И. Греча в «Воспоминаниях юности»: «Вам стоит засесть, задуматься, забыться, — и в воображении вашем явится ряд светлых, небывалых, но милых, возможных и понятных призраков, которые, как действием дагерротипа, ложатся стройными очерками на белую бумагу» (Греч 1930, с. 248). «Вышесказанного достаточно для легкого очерка; но для живого портрета нужны краски фактов» (Жуковский, «Иосиф Радовиц», 1850). «Первые 30 лет жизни моей были резки в очерках и пестры красками...» (Даль, «Вакх Сидоров Чайкин, или...»).
Как эти горы, волны и светила
И в смутных очерках она любила
Своею чуткой, любящей душой...
(Тютчев, «Memento»)
«Стены все были исписаны углем и мелом. В этих очерках видно было фантастическое своеволие» (Полевой, «Мечты и жизнь», ч. 2). «Было время, — говаривал Албрехт, — от которого нам не осталось ни звука, ни слова, ни очерка: тогда выражение было не нужно человечеству...» (В. Ф. Одоевский, «Русские ночи. Ночь восьмая. Себастиян Бах»). «Разнотенные облака носились по горизонту, и представляли мне фантастические очерки, в которых воображение мое искало отблеска тех предметов, которые живут в душе моей невыразимыми чертами» (Н. Греч, «Путевые письма...», ч. 1, гл. 1). «По общему впечатленью особенно близки к Помпеянскому стилю, и очерками и колоритом, миниатюры, где изображаются языческие храмы...» (Ф. И. Буслаев. Соч., 1).
И стемнело все. Все виды
В смуглых очерках дрожат,
И внесла звезда Киприды
Яркий луч свой в тихий сад.
(Бенедиктов, «Вечер в саду»)
Эфир и море! Вы ль не братья?
Не явны ль очерки родства
В вас, две таинственные бездны?
(Бенедиктов, «Море»)
«Но нигде субъективность автора не проявилась так резко, так странно и так во вред комедии, как в очерке характера Молчалина, который он заставляет делать самого же Молчалина...» (Белинский, «Горе от ума А. С. Грибоедова»); «Пушкин то и сделал: он представил в трагедии своей верный очерк века, сохранил все его краски, все особенности его цвета» (И. В. Киреевский, «Обозрение русской словесности за 1831 год»); «В знаменитом творении своем Discours sur l'histoire universelle (Речь о всеобщей истории) Боссюэт представил великолепный, но неполный очерк истории» (Т. Грановский, «Учебник всеобщей истории»); «...драматическая форма, употребляемая в них (в повестях Загоскина. —В. В.) иногда автором, придает много живости этим очеркам» (С. Т. Аксаков, «Семейные и литературные воспоминания»); «Энергетический, смелый, всегда тревожный очерк испанских мелодий так противоположен спокойному и широкому рисунку мелодий итальянских...» (Боткин, «Письма об Испании»); «Он как бы заботился только о том, чтобы набросать один очерк громадного государства...» (Гоголь, «Выбранные места из переписки с друзьями»); «Если хотите, я сообщу вам легкий физиологический очерк этих господ, то есть Вахрушевых...» (Григорович, «Неудавшаяся жизнь»). «В то время, когда ему следовало бы приняться строго за учение, укрепить свой рассудок, распространить круг своих познаний путешествием по России и по чужим краям и прилежным наблюдением бытии человеческих, не ограничиваясь легкими очерками учебной книги, — его женили (на шестнадцатом году)» (Греч, «Воспоминания старика»).
Эта связь живописного значения с литературным у слова очерк ярко сказывается в литературном языке 20—40-х годов XIX в.
У Пушкина: «Драматический очерк Les marrons du feu обещает Франции романтического трагика» («Об Альфреде Мюссе»). «Не согласитесь ли вы перевести несколько из его Драматических очерков?» (Письмо к А. О. Ишимовой от 25 января 1837 г.). «Вместо того, чтоб сосредоточить вашу комическую силу на каком-нибудь предмете, требующем долгого размышления, вы раздробили ее на тысячу мелких блистательных очерков, возобновили ту изобретательную плодовитость испанских поэтов, которых произведения и успехи считались сотнями» («Французская академия»).
У Ф. М. Достоевского в письме к брату М. Достоевскому: «A Phèdre? Брат! Ты бог знает что будешь, ежели не скажешь что это не высшая, чистая природа и поэзия. Ведь это Шекспировский очерк, хотя статуя из гипса, а не из мрамора». У И. И. Панаева в рассказе «Прекрасный человек» (1840): «Те водевили, которые написаны мною, — говорил Зет-Зет, — это так, мелочь, маленькие штучки, — а это уж вещь обделанная, обработанная: в моих водевилях только эскизы, очерки, а это уж драма, тут создание» (Панаев, 1888, 2, с. 30). У И. А. Гончарова в «Необыкновенной истории»: «И в самом деле, у него [Тургенева] кисти нет, везде карандаш, силуэты, очерки, все верные, прелестные!» «Я свои планы набрасывал беспорядочно на бумаге, отмечая одним словом целую фразу, или накидывая легкий очерк сцены, записывал какое-нибудь удачное сравнение, иногда на полустранице тянулся сжатый очерк события, намек на характер и т. п.».
Понятно, что словарь 1847 г. должен был хоть частично отразить новые соотношения слов очерк и очертание. Очертание описывается путем ссылки на очерк. Тем самым подчеркивается, что роли переменились, и слово очерк пользовалось в русском литературном языке 20—30-х годов большим распространением, чем очертание: «Очертание... 1) Действие очертавшего. 2) То же, что очерк. Очертание лица».
В определение же слова очерк включено и новое литературное значение, сложившееся в карамзинской школе: «Очерк, а, с. м. 1) Обозначение предмета одними чертами; очертание. Очерк лица. 2) Краткое описание чего-либо. Очерк Костантинополя» (сл. 1847, 3, с. 150).
В конце 30-х — начале 40-х годов слово очерк становится обозначением особого литературного жанра — фельетонного, беллетристического описания быта той или иной социальной среды, той или иной общественной сферы. Тут очевидна прямая связь с первоначальным живописным употреблением слова очерк. В «Дневнике» А. В. Никитенко (21 февраля 1835 г.) о «Вечерах на хуторе» Гоголя читаем: «Они замечательны по характеристическому, истинно малороссийскому, очерку иных характеров и живому, иногда очень забавному, рассказу» (Русск. старина, 1889, сентябрь, с. 527).
В самом начале сороковых годов вышло сочинение А. П. Башуцкого «Очерки из портфеля ученика натурного класса». «Физиологический очерк» становится модным жанром в поэтике натуральной школы 40-х годов271.
Любопытно, что в «Русско-французском словаре» Ф. Рейфа (1835—1836) франц. слово contour переводится через обрись. Очевидно, обрись сочинено по правилам народной этимологии под влиянием Abriss — абрис (очерк, очертание).
Ср. у И. И. Панаева в очерке «Онагр»(1841): «Санкт-петербургские онагры, по-моему, гораздо любопытнее санктпетербургских ”львов“. Не знаю, даст ли этот слабый очерк хоть небольшое понятие о том, что такое санктпетербургский онагр». У Панаева же в очерке «Литературный Заяц» (1844): «Да, это любопытный тип, драгоценный предмет для литературно-физиологического очерка с картинками, под названием: ”Литературный заяц“...»
У В. Г. Белинского в статье 1843 г. «”Физиология вивёра“ Джемса Руссо»: «Нельзя не удивляться легкости, игривости и остроумию, с какими французы воспроизводят свою национальную жизнь в юмористических и нравоописательных очерках». И. С. Тургенев в рецензии на роман Е. Тур «Племянница» писал об успехе в последнее время разных отрывков, очерков, заслонивших форму многотомного романа. В письме В. П. Боткина к И. И. Панаеву (от 14 апреля 1856 г.): «”Провинциальный хлыщ“ вышел очень хорош. Это действительно настоящие очерки нравов» (Тургенев и «Современник», с. 370); «...подобные очерки нравов немедленно находят себе признание в большинстве и след. действуют» (там же, с. 371).
У Тургенева в «Воспоминаниях о Белинском»: «...только вследствие просьб И. И. Панаева, не имевшего чем наполнить отдел смеси в 1-ом нумере ”Современника“, я оставил ему очерк, озаглавленный ”Хорь и Калиныч...“. Успех этого очерка побудил меня написать другие...».
У Г. И. Успенского в очерке «Волей-неволей» (1884): «О мужике всё очерки, а о культурном обществе романы. Очерк из мужицкой жизни задушил и замучил всех интеллигентских деятелей, очерк, которого они даже и в руки не берут, очерк, исчезающей к тому же в широкой, подавляющей деятельности таких огромных сил, как Тургенев, Достоевский, Толстой, Гончаров...».
У М. Горького в статье «О литературе»: «Очерк всегда считался низшей формой литературы, что вообще неверно и несправедливо. Вспомним хотя бы только двух мастеров очерка, совершенно не сродных по характеру талантов и мироощущений: Глеба Успенского и Гюи де Мопассана. Может быть, следует указать, что ”Записки охотника“ И. С. Тургенева по форме своей не что иное, как очерки, что этой формой не брезговали: Салтыков-Щедрин, Писемский, Лесков, Слепцов, Помяловский, Короленко и целый ряд очень крупных, весьма прославленных литераторов.
Молодая наша литература выдвинула из своей среды группу талантливых ”очеркистов“, и они постепенно придают очерку формы ”высокого искусства“». Тут же Горький говорит об «убежденных пропагандистах ”очеркизма“» (Горький, О лит-ре, 1937, с. 57—58).
Семантической параллелью к истории слова очерк может служить история слова набросок. Слово набросок образовано в русском литературном языке 30—40-х годов под влиянием французского esquisse (ср. ébauche). В Академическом словаре 1847 г. слова набросок еще нет. Оно впервые зарегистрировано «Толковым словарем» В. И. Даля. Здесь читаем: «Забросок, накидок, намёток, оклад, обвод, очерк карандашом, пером» (1881, 2, с. 389).
Слово набросок возникло в живописном, художническом диалекте. Им обозначался неотделанный рисунок, предварительно, бегло намечающий важнейшие черты будущего художественного произведения. В 30—40-х годах XIX в. наряду со словом набросок употреблялось для передачи французского esquisse также параллельное образование накидок272. Вскоре слово набросок было перенесено и в область словесного искусства для обозначения первоначального проекта чего-нибудь.
М. Горький в статье «Об очерке» писал: «Говоря об очерке как литературной форме, Арамилев должен был исходить от глагола чертить, очерчивать. Очерк равносилен и равноценен ”эскизу“ — наброску для памяти карандашом, пером» (Горький, Несобр. лит.-крит. статьи, 1941, с. 489).
Опубликовано вместе с этюдами о словах суть и письменность под общим заглавием «Из истории русской литературной лексики» в кн. «Доклады и сообщения Института языкознания АН СССР» (1959, № 12). В архиве сохранилась рукопись (22 листка разного формата), охватывающая в целом около трех четвертей окончательного текста (в последнем появился ряд новых примеров).
Печатается по тексту публикации с внесением ряда необходимых поправок и уточнений. — В. Л.
270 Ягич И. В. Заметка об одном рукописном словаре немецко-русском ХVII-го столетия // Изв. ОРЯС АН, 1897, 2, кн. 2. С. 297.
271 Ср. и в 50-х годах: К. Д. Кавелин. Слуга. Современный физиологический очерк // Русск. вестник, 1857, № 8, март, кн. 2; Д. В. Григорович. Свистулькин. Физиологический очерк. СПб., 1854.
272 См. В. В. Виноградов. Очерки... М., 1938. С. 393—394.
3W.SU ©® 2015