Энциклопедия оружия

Назад К содержанию Дальше

Часть V

Коллекционирование оружия

Император Максимилиан I со свитой.
Воины в полном рыцарском вооружении имеют полутораручные мечи. Поверх доспехов одета характерная для этого периода налатная одежда, в частности юбки.
Гравюра Г. Букмаера. 1515 г.

§ 1. Определение подлинности и цены оружия

Определение подлинности оружия — одна из самых сложных задач для коллекционера. Это требует, наряду с хорошим знанием истории, изучения колоссального количества форм, свободной ориентации в бесчисленных вариантах стилей и хорошего знания старинных способов производства. При этом у эксперта должен быть «верный глаз» — достоинство, которым может похвастаться не каждый, кто считает, что овладел всем вышесказанным. Несомненно, длительным практическим упражнением можно раз­вить в себе способность точной и верной оценки, но многие так никогда и не достигают полной безошибочности в оценке старинных вещей — им недостает природных способностей к этому. Собиратель чаще имеет куль­турно-историческое, чем профессиональное образование, что, хоть и слу­жит ему подспорьем, «верного глаза» не дает, а торговец, зачастую совсем необразованный и руководствующийся чутьем, умеет приобрести этот «вер­ный глаз» при многолетней продаже старинных произведений искусства. Оба часто бывают обмануты, но у собирателя, как правило, подделка остается лежать как бесполезный хлам, в то время как торговец умеет ловко от нее отделаться. Каждый год за дешевые фальшивки платят не­мыслимые суммы, и притом люди, считающие себя тонкими знатоками. То же самое происходит и при определении цены вещи, коль скоро речь идет не о цене самой по себе как pretium affectionis, а в зависимости от редкости или художественной ценности предмета. Верного критерия определения цены в нашем деле не существует. Еще и сегодня опытный собиратель может приобрести драгоценнейшую вещь за несколько золотых, а за мно­гие предметы весьма посредственной ценности запрашивают и, увы, дают неимоверные деньги.

В пользу класса людей, занимающихся ремеслом фальсификатора, надо сказать, что многих из них на безнравственный путь толкает сама публика. Подавляющее большинство покупателей берет лучшие, самые красивые имитации старых произведений искусства только если их выдают за «старинные». Что же остается делать изготовителю? На этот малопривлекатель­ный подход автору уже жаловались многие талантливые ремесленники. Надежным средством не обмануться, когда тебя уверяют в подлинности предмета, всегда остается вопрос: не возражает ли продавец против того, чтобы письменно удостоверить его подлинность.

Изложение науки оценки подлинности и определения цены, безусловно необходимой, не может входить в задачу автора. Внимательный читатель многое найдет в других главах этой книги, чтобы расширить свои познания на этот предмет; но по желанию публики надо привести основные принципы, на основании которых, зная предмет, можно научиться распознавать [419] подделки, оценивать конкретные вещи и преодолевать нынешнюю неопределенность в назначении цен.

Начав с оценки подлинности предмета как первого условия для определения цены, прежде всего признаем: если затраты на изготовление данной вещи современными средствами не соответствуют запрашиваемой цене, то вещь может быть подлинной. Таким образом, совершенно ясно: человек, берущийся за ремесло фальсификатора, хочет заработать гораздо больше, чем было бы возможно честным путем. Будь это недостижимо, работать честно было бы выгоднее, чем обманывать. Если цена выше стоимости работы, вы имеете право использовать все меры предосторожности. Чтобы обнаружить приемы фальсификаторов, нужно принять во внимание совер­шенно бесчисленные обстоятельства; мы здесь приведем самые примеча­тельные.

Прежде всего, форма в целом должна соответствовать эпохе, особенно если предмет связывают с определенным историческим лицом или значительным событием. Добавления декоративного характера, надписи, гербы не должны вызывать подозрений: дело в том, что их часто наносят даже на подлинные вещи, чтобы поднять цену. У любой эпохи есть свой стиль в шрифте и рисунке и собственная техника их исполнения. Если на оружии есть надписи, стихи и т.д., не надо забывать, что каждый период времени имеет свою форму выражения мыслей и свое конкретное направление в поэзии. Конкретные изречения связаны с конкретными эпохами, именно здесь чаще всего ошибаются фальсификаторы: обычно в своем ремесле они более компетентны, чем в филологии или истории культуры. Некоторые фальшивки можно разоблачить, просто прочитав надпись; тогда отпадает нужда в дальнейших исследованиях.

Что касается общей формы, то и тут самому талантливому фальсификатору трудно обмануть знатока: часто даже линия ребра, если она сделана на подлинной вещи с определенным чувством и по правилам ремесла, выдает современную руку человека, незнакомого со старинной техникой. Человеческая натура непроизвольно побуждает фальсификатора сделать «правильнее», чем старые мастера, и это превосходство как раз его и выдает. Рассматривая пластинчатые доспехи, надо помнить: старинный доспех делался из кованого листа; этот лист получали, расплющивая кузнеч­ным молотом кусок кричного железа, а потом придавали ему нужную форму, обрабатывая плоскими молотками, причем местами он был раска­ленным, а местами просто горячим. Поэтому на неотполированной обратной стороне должны быть следы молотков. Современный прокатный лист легко отличить по продольным рискам: достаточно посмотреть через увеличитель­ное стекло, и сразу станет видно, если прокат, чтобы он выглядел кованым листом, задним числом обработали молотками.

Самая трудная и невыгодная работа для фальсификаторов — во-первых, нагрудник доспеха (он должен выглядеть не куском жести, а прессованной стальной пластиной) и, во-вторых, — шлем, в особенности шлем XVI века, точное изготовление которого по старинной технологии свело бы прибыль к минимуму. Поэтому часто находят старинные шлемы и нагрудники, заново [420] делают остальное и так собирают полный доспех. Спекуляция такого рода, как правило, оправдывает себя, но ее легко выявить — надо только сравнить цвет металла на разных частях доспеха. Но даже если все сделано безукоризненно — чаще всего выдадут заклепки: раньше их делали вручную, а сейчас — на станках, и разница видна простым глазом. В Париже есть несколько мастерских, производящих на первый взгляд безупречные по форме доспехи, но шлемы у них — из жести, и нагрудники тоже. Как бы дорого не оценивали они свои изделия, изготовление их по старинной технологии и из металла нужной толщины у них бы не окупилось.

Контуры старинных шлемов связаны с уровнем развития ремесла; фальсификатору это учесть сложно. С 1530 года стали делать шлемы со все более высоким гребнем, изготовлявшимся из одного куска металла с теменной частью шлема. За какую цену надо продать сегодня шлем, чтобы окупить такую работу? Поэтому пытаются, делая его из двух половин, тщательно сварить их по кромке гребня. Этот прием можно обнаружить, внимательно осмотрев шлем изнутри. Впрочем, с 1580-х годов действительно встречались шлемы, сделанные из двух половин; например, знаме­нитые морионы с лилиями (рис. 51) всегда состоят из двух частей. Нако­нец, пусть в самом доспехе ничего не вызывает подозрений — все равно фальсификатор споткнется на воспроизведении выпушек и ремней. Старин­ный бархат и старинный шелк знаток опознает с первого взгляда по цвету и фактуре, а современное производство квасцовой кожи сильно отличается от старинного способа.

Как патина на бронзе, так ржавчина на железе кажется признаком возраста — достаточное основание для фальсификаторов, чтобы использовать это примитивное средство для обмана зеленых дилетантов, не знаю­щих, что это вовсе не доказательство древности, что есть железные изде­лия без единого ржавого пятнышка, которым по четыреста и более лет. Как же, старое железо — да без ржавчины; и ее искусственно создают, обрабатывая металл серной и соляной кислотами и другими едкими растворами. Впрочем, у каждого торговца антиквариатом, не брезгующего подо­бными махинациями, есть собственный апробированный рецепт. Кто подве­шивает изделие в дымовой трубе, кто-то зарывает в землю; а ржавчина — гость вежливый, она не заставляет себя ждать. Особенно подозрительна ржавчина ярко-рыжего цвета, стирающаяся пальцем, а также находящаяся не в углублениях или изломах, а на ровных открытых местах.

На старинных доспехах часто встречаются повреждения — следы ударов оружием. Такие следы очень любят имитировать фальсификаторы, рассчитывая сделать свою работу более достоверной. Поэтому надо как следует разобраться, действительно ли эти повреждения могут появиться в тех местах, где они имеются; часто углубления и вмятины оказываются там, где их никак не может быть, например, в углубленных местах по соседству с совершенно нетронутыми выступами. Особенно приглядываться надо к краям. Они изнашиваются от употребления и получают удары оружия только в определенных местах. Прогибы и изломы от ударов могут возникнуть только там, где под металлом находится твердая поверхность, [421] на которую натыкается оружие при ударе. Автор недавно своими глазами видел горшковый шлем, у которого на теменной части сзади — на самой толстой части — была глубокая вмятина, а стенки и нижние края шлема, более тонкие и самые уязвимые, остались неповрежденными. Это сразу же вызвало сомнения в подлинности шлема, и подробное его изучение вполне их подтвердило: были обнаружены недочеты во внутренней части и ие вызвало доверия само его происхождение.

Но все-таки лишь неопытному новичку фальсификатор рискнет подсунуть в качестве старинного и подлинного совершенно новый доспех. Обыч­но он берет подлинную деталь старинного доспеха и дополняет недостаю­щими частями и украшениями, чтобы она выглядела более ценной. Очень часто старинный гладкий доспех подвергают травлению с чернением или даже с позолотой. Если вы сразу не ощутите несоответствия новенького украшения самому доспеху, вам следует всмотреться в рисунок для определения его стиля и техники. Оценка стиля требует искусствоведческого анализа. Фальсификатор часто копирует хорошие старинные образцы, так что здесь нужна особая осмотрительность. Проверить древность техники не так сложно. Тут нам поможет невежество современного ремесленника. В старину граверы, нанося на грунт рисунок, процарапывали его деревян­ными или костяными инструментами и крайне редко — железными. Поэ­тому современную работу всегда можно отличить по тонким линиям, как будто проведенным иголкой без нажима и размаха. К высокому травлению фальсификатор особенно не любит обращаться. Кроме того, старинный гравер готовил удивительно эффективные травильные составы: подлинное травление оказывается глубже поддельного. Современные работы обычно травят по 3-4 раза. Этот прием — травление на гладких старинных до­спехах — кормит тьму народа. Такими подделками занимаются в Париже, Нюрнберге, Мюнхене и Штутгарте. Очень плохие работы подобного рода делаются в Венеции, но их все равно покупают в Греции и Турции. Со­временное золочение узнать нетрудно. Если позолота нанесена тонким слоем, чтобы выглядеть старой, то она оказывается неравномерной; если она толстая, как ее делали старые мастера, — фальсификатор не может ее так безукоризненно затереть, чтобы не было видно следов этой работы.

Из Испании, Франции и Италии приходят изделия с поддельной инкрустацией золотом и серебром, которые запросто могут обмануть дилетанта: они в самом деле выполнены тщательно и на совесть. Рассмотрим саму технику инкрустирования (оценка по остальным моментам — та же, что и для травления). Средневековые инкрустаторы зачеканивали в основу рисун­ка кусочки золота, отделяемые грабштихелем от плоского куска; эти ку­сочки получались короткими и с многоугольным сечением. В современных инкрустациях в основу зачеканивают золотую проволоку, ее кусочки длин­нее и легко отделяются. Под увеличительным стеклом видно, как слабо соединена с основанием цилиндрическая проволока, наглядные примеры встречал сам автор. Но самое трудное для фальсификатора — придать железу серый тон, характерный для восточных и миланских инкрустаций, которые чаще  всего копируются.  Нередко имитаторы довольствуются [422] воронением металла или окраской его в красноватый цвет сангиной, часто ложащейся пятнами. Самые неумелые чернят предмет, нагревая его в золе.

Обширное поле деятельности для фальсификаторов представляют чеканные работы и вообще рельеф на металле. Необыкновенный технический прогресс, характерный для нашего времени, предоставляет технические средства для детального воспроизведения оригинала. За чеканку выдают отливки из мягкого железа, только доработанные чеканом. Правда, при первой же проверке подделку выдает лишний вес изделия. Кроме того, отливку легко узнать по острым кромкам, так что удивительно, что кого-то и в самом деле ловят на такой прием. Труднее отличить от оригинала гальванопластическую копию, особенно если нельзя осмотреть ее обратную сторону. Если же обратная сторона видна, опознать гальванопластические отложения нетрудно: ее поверхность имеет сероватый тон и покрыта бугорками-дендритами, которые крайне трудно удалить. Если для обозрения открыта только лицевая сторона, то надо помнить, что гальванически от­кладывающийся металл обладает высокой степенью твердости и определен­ной хрупкостью и гуще откладывается на выступающих частях, чем на углублениях. Часто делают доливку частей эфесов, а также серебряных оковок восточных сабель, копировать пытаются даже эмаль. Когда речь идет о прозрачной эмали, обман затруднен: старинная эмаль — не очень чистая и местами тусклая. Непрозрачные белые эмали изготовить неслож­но, но в старых есть крошечные следы пузырей, отсутствующих в новей­ших. Надломы на старой эмали, как известно, не восстановить обычной горячей обработкой; мастер вынужден использовать так называемую хо­лодную эмаль — смолистую массу, которую в умеренно нагретом состоя­нии вмазывают в щели. Такая реставрация заметна даже простым глазом. На Востоке и в России нередко пытаются копировать старинное чернение (ниелло), но обычно бросается в глаза слишком правильный рисунок; по­мимо того, благодаря современной технике чернь равномерно плавится и вообще глубже по тону.

Старая масляная краска отличается от современной по оттенку, напоминающему чистое льняное масло. Толстый слой лака с добавкой смолистых веществ стали применять только в XVIII веке.

В отношении подлинности оправ для драгоценных камней мы уже имели возможность высказать свои замечания. Искусство гранить драгоценные камни проникло в страны Востока только в конце прошлого века,¹⁹³⁾ и даже в современных восточных работах еще попадаются неограненные камни. Хотя уже в   1385  году упоминаются полировщики алмазов в Нюрнберге, [423] а в 1456 Людвиг фон Беркан изобрел способ шлифовки алмаза алмазным порошком, однако известно, что только в 1650-х годах кардинал Мазарини приказал огранить первые алмазы в форму бриллиантов, а широко они стали встречаться только в конце XVII века.

Последнее время часто продают поддельные эфесы мечей и сабель, ножны и т. п., отделанные гравированным нефритом (Nephrit, Beilstein, Punamustein — нефрит из Новой Зеландии). Фальсификаторы пользуются распространенным мнением, что необработанные куски нефрита в Европе не поступают в продажу. Между тем этот полудрагоценный камень, известный уже в древности и часто использовавшийся в средние века на Востоке для украшения оружия, еще в первой половине прошлого века был привезен в Европу Иоганном Форстером и с тех пор применяется в основном для подделок. При оценке украшенного им оружия решающее значение имеют форма камня и вид его обработки.

При оценке древности и подлинности резной работы в первую очередь важны стилистические особенности, обусловленные вкусами времени. На работах из слоновой кости видны следы инструмента — сейчас он другой, чем использовался раньше. Старые мастера крайне редко использовали напильник и обходились инструментом типа рубанка и ножами, следы которых и можно обнаружить. Рассматривая раскрашенные изделия, надо не забывать, что в старину применяли растительные краски. На подобные же соображения можно опираться и при оценке резьбы по дереву. Определенно высказаться о ее возрасте с художественно-технической точки зрения тем сложнее, что имитаторы, поставившие свое дело в Германии на промышленную основу, используют для этого старое, источенное червями дерево, повсюду скупая его в этих целях.¹⁹⁴⁾ Но, несмотря на все ухищрения, обман можно при известной наблюдательности раскрыть. Древоточец ни­когда не грызет вдоль резьбы — в некоторых местах он вылезает на воздух. Он никогда не уходит вглубь, а делает длинные поперечные ходы.

Если говорить о холодном оружии, то здесь часто встречается объединение в одно целое разнородных частей, в чем виновны не только продав­цы, но и собиратели. Иному кажется, что без эфеса и ножен клинок — не клинок, и он стремится раздобыть любые, не заботясь, подходят они к его клинку или нет. А ведь надо учитывать как стилистический, так и исторический фактор. Очень немногие умеют определить ценность и воз­раст клинка; часто первостепенное значение придается гибкости, хотя ка­чество и пригодность клинка иногда определяет именно негибкость. Мало кто может по форме клинка определить мастера, хотя это исходная точка для выяснения ценности оружия. Поэтому неправильно оценивают и воз­раст клинка, и пишут к нему пояснение, вовсе для него неподходящее. Здесь встречаются совершенно чудовищные ошибки. [424]

Что касается ружей, то их чаще всего непрофессионально и неквалифицированно чинят; не обходится опять-таки без нелепых сочетаний ста­ринных и современных деталей. Механизмы, врезаемые в ложи, подделы­вают очень редко (чем они сложнее, тем реже). Это стоит труда и времени и не окупается.

В ходе своей деятельности автор неоднократно встречал старинные ружья, у которых механизм, врезанный в ложи, либо дополнялся (т. е. «улучшался»), либо делался заново и выдавался за старинный (т. е. это были подделки уже в полном смысле слова). Техническое исполнение таких имитаций далеко от старинного. Сегодняшнему фальсификатору не хватает ни времени, ни умения так тонко вырезать детали, чтобы при сборке между ними не оставалось ни малейшего зазора. И он заполняет зазор, возникший из-за небрежности работы, мастикой; при использовании мореного в черный цвет дерева к мастике подмешивают угольную пыль. Если повернуть предмет к свету и посмотреть на матовые края, то у мастики никогда не будет маслянистого блеска дерева, а если ей придать блеск, подмешав графит, то она приобретает серый оттенок. Можно также осмотреть гравировку на деталях из слоновой кости: они чаще всего оказываются покрытыми масляным лаком, из-за чего края приобретают маслянистый блеск.¹⁹⁵⁾

Наконец, тем собирателям и любителям, кто не полностью доверяет своим профессиональным знаниям и своему глазу, настоятельно рекомендуем осведомиться о том, какие центры подделки старинных произведений искусства пользуются самой дурной славой. На верный след можно выйти и по этому простому пути. Зная самые подозрительные мастерские, можно квалифицированно расспросить продавца о происхождении вещи. Бывает забавно видеть, как лукавый продавец придумывает самые невероятные аргументы. Тут, как на суде, в ход идут и таинственные незнакомцы, вынужденные продать предмет, высокопоставленные лица, которых назы­вать нельзя, и тонкие намеки, что предмет происходит из крупного — но обязательно очень далекого — собрания, и т. д. Наконец, когда названо место, откуда скорее всего произошла данная вещь, завязанный ложью узел распутывается; теперь вы на реальной почве, откуда можно с уверен­ностью идти дальше. И понемногу всплывает имя, зная которое можно либо сразу сделать вывод, либо быстро навести справки. Некоторые собиратели из осторожности выпрашивают вещь на короткое время, чтобы показать признанному знатоку. На это торговцы обычно мягко возражают, что якобы не в их привычке выпускать вещь из рук, а иные рискуют дать, в надежде, [425]

Позиция осадной артиллерии XVII в.
Пушки стоят на платформах, позиция прикрыта турами с песком. Видны различные прицельные приспособления, для измерения вертикаль­ных углов применяется бусоль, для горизонтальных — двойные прицель­ные рамы.
Гравюра из руководства по осадному искусству XVII в. [426]

что обманется и знаток. Ведь нередко мелкие торговцы предлагают хорошо сделанные фальшивки на отзыв музейным служащим, чтобы использовать благоприятное мнение при обращении с покупателями.

Что касается определения цены оружия, если установлена его подлинность, то прежде всего надо выяснить историческую ценность, достовер­ную связь данного оружия с историческим лицом или историческим фак­том; далее следует вопрос о мастере, о редкости изделия, о художествен­ной ценности работы, наконец, о комплектности. То, что не представляет интереса ни с одной из упомянутых точек зрения, — малоценная вещь, которая, правда, может находиться в общественных собраниях в качестве наглядного материала, но обладает военно-историческим значением только в сочетании с другими экспонатами. Только указанные здесь критерии должны бы стать главными при определении цены как для продавца, так и для покупателя. Тем не менее этого не происходит: пока что наши исторические знания слишком скудны, чтобы заложить прочную основу для правильного нормирования в каждом конкретном случае.

Пробелы в наших культурно-исторических познаниях позволяют выявить мастера-изготовителя лишь в немногих случаях, но значение этой информации чаще всего недооценивается. Автору представляется, например, что простой эспадрон с относящимся к нему клинком испанца Алопсо де Саагуна или итальянца Андреа Феррара более ценен, чем более нарядный клинок без маркировки; что доспех с маркой Маттеуса Фрауэнбрайса из Аутсбурга куда дороже, чем с маркой его современника Мерта Ротшмида из Нюрнберга; что аркебуз со стволом работы старого мастера из Брешии Ладзаро Коминаццо гораздо желанней, чем даже более художественно выполненное оружие — его младшего соотечественника Джованни Фрапчино, и т. д. Знанию имен мастеров и их марок еще не придается значения при торговле оружием, потому и принципы определения цен выглядят крайне зыбкими. Может быть, наши высказывания и приведенный в конце книги список имен и марок оружейников, в основном составленный на основе собственных изысканий автора, будет способствовать созданию более верных критериев определения цены старинного оружия.

§ 2. Формирование выставки оружия

Расположение оружия в коллекции определяется целью, для которой коллекция предназначена. Если она принадлежит государству, провинции, общине и является общественной, то расположение предметов должно строго соответствовать просветительским целям. Здесь нельзя допускать дилетантизма или внешней декоративности, под которой так часто скрывается невежество. Экспозиция должна укреплять историческое мышление, демонстрировать развитие оружейного дела и вообще давать иллюстративный материал для политической истории и для истории культуры. Следовательно, [427] расположение должно быть хронологическим — «начинаться с самых старых предметов и кончаться самыми новыми». Общественные кол­лекции, построенные на других принципах, не соответствуют целям науч­ного познания, и подобная экспозиция, существующая более для «восхи­щения», чем для «просвещения», кажется нам безответственным разбаза­риванием общественного добра, допускать которого нельзя.

Если мы будем придерживаться хронологически-синхронистического принципа  расстановки, то самый простой экспонат в качестве составного элемента сможет получить такое же значение, как и самые ценные и редкие вещи. Отсюда следует, что каждый предмет должен быть в логической, а не в декоративной связи с другими.

Ниже мы изложим некоторые принципы экспонирования оружейной коллекции в соответствии с упомянутыми принципами. 

Пластинчатые доспехи надо крепить на стойках самой простой формы. Избегайте приделывать к ним резные или восковые лица и руки, которые придадут коллекции вид кабинета восковых фигур. Также нецелесообразно сажать доспехи на деревянных лошадей: от этого становятся хуже видны и преждевременно изнашиваются седла. Доспехи для лошадей укладывают на козлы. Полудоспехи вешаются на крестообразные стойки. Нельзя выставлять доспех, соединенный с каким-либо наступательным или защитным оружием. Доспех — это не более чем доспех, и не нужно, чтобы он ассоциировался у зрителя с одетым в железо человеком, с неким героем древности с обнаженным мечом и т. д. Это просто романтическое баловство. Чтобы было лучше видно самое интересное по исторической ценности и по форме наступательное оружие, надо поставить для него стойки на пол. Дубликаты и менее важные предметы, мечи, шпаги, копья с не пол­ностью сохранившимися древками и т. д. можно, в случае нехватки места, сгруппировать на стендах и вывесить для обзора на стены; но каждый предмет должен быть укреплен так, чтоб при необходимости его можно было легко и быстро вынуть. Знамена должны крепиться полностью раз­вернутыми на стенах или вешаться в центре зала. Драпировок надо избе­гать. Предметы небольших размеров, но значительной художественной цен­ности, редкие и хрупкие надо выставлять в стеклянных отдельно стоящих ящиках, чтобы предмет можно было осмотреть со всех сторон. Располагать эти ящики надо так, чтобы свет из окон не отражался от стекол.

К государственным и общественным коллекциям предъявлять эти требования надо обязательно; но частные собрания — это другое дело. В этом случае, само собой, любые требования бессмысленны, ведь каждый имеет право размещать свое имущество как хочет. Так что нам следовало бы частные коллекции обойти молчанием. Если же мы все-таки позволяем себе дать кое-какие советы в отношении порядка расстановки предметов в частных коллекциях, то побуждает нас к этому тот факт, что немалое число обладателей ценных коллекций, открывших их по самым гуманным соображениям для публики, не возражают против того, чтобы по возможности согласовать свои вкусы с потребностями просвещения. Тем более, что мы убедились: почти любой собиратель оружия охотно прислушивается к дельным [428] мнениям по поводу его экспонирования, даже когда речь идет о следовании отдельным советам.

Любой частный коллекционер ведет поиски в определенном направлении, и поэтому у каждой коллекции оружия есть свой характер. Многие собиратели намереваются создать за счет старинного оружия декоративный эффект. К этому примешиваются неясные романтические чувства, мечты о прошлом настоящему. Это, конечно, страсти, с которыми здесь нам счи­таться не следует, мы можем только дать советы, как, предаваясь этим страстям, не причинить вреда самому их предмету — оружию. Прежде всего надо избегать соединения с доспехом другого оружия, принадлежа­щего к другому времени и не соответствующего данной вещи. Так, часто можно увидеть, что в перчатке рыцарского доспеха зажат двуручный меч, которым были вооружены, как мы видели, лишь простые пешие воины. То на бедре турнирного доспеха XVI века висит изящная итальянская «город­ская» шпага с двойным «ослиным копытом», а то в монолитные беспалые перчатки тяжелого штехцойга сунута алебарда. Такие противоречия встре­чаются сплошь и рядом. Далее, совершенно ненужное расточительство — прибивать высоко на стену сгруппированное в так называемые «трофеи» ценное оружие, если абсолютно того же эффекта можно добиться, исполь­зовав самое простое оружие в коллекции. А ценное оружие гораздо лучше будет смотреться подвешенным низко на стене или положенным на столы или ящики. Выставления ниспадающих складками знамен надо избегать. Их надо, как делали и в старину, вешать под сводом на горизонтальных древ­ках, чтобы полотнища были расправлены. Турнирное оружие по возмож­ности нужно пространственно отделять от боевого; то же относится к охотничьему и спортивному оружию, а также к восточному, представляю­щему отдельную область культуры.

Важное место в коллекционировании занимает дополнение некомплектных экспонатов. В общественных коллекциях такие вещи, как дополнение, недопустимы. Вместо того, чтобы чем-то дополнять поврежденный предмет, лучше выставить хорошую картинку, даже имитацию, а также показать на рисунке использование этого предмета; однако сам поврежденный предмет должен оставаться как есть, — в большинстве случаев любое современное добавление равносильно повреждению экспоната. Конечно, стремление собирателей иметь нечто законченное слишком велико, чтобы не дополнять все, что только можно, но ведь глаз знатока они не обманут. Чего только не насмотришься в таких коллекциях! Доспехи дополняются папье-маше и жестью, для копий и алебард делают новые древки, дыры в знаменах заклеивают тканью и грубо замазывают краской. В рукояти мечей и шпаг вставляют стальные полосы, которые издали кажутся прекрасными клин­ками. Нередко из двух неполных предметов делают один, и владелец не нарадуется якобы удачному результату. Такой подход мы настоятельно не рекомендуем. Обладателю коллекции часто и в голову не приходит, какой вред он причиняет ценному, пусть даже неполному оружию ради вящего декоративного эффекта. Тогда уж разумней купить за несколько сот марок превосходно выполненные литые копии декоративного оружия, [429] выпускаемые металлургическим заводом Штольберга в Ильзенбурге, или же хоро­шие гальванопластические копии Хааса из Вены — в качестве декораций они вполне сгодятся.

Многие владельцы замков держат в своих наследственных имениях множество оружия, не купленного у антикваров и старьевщиков, а передаю­щегося из поколения в поколение. Такие материалы требуют к себе ува­жения, их почитают и хранят в неприкосновенности. Но этот самый пиетет часто ведет как раз к самым ощутимым потерям в ценнейших коллекци­ях — ведь часто здесь неограниченно царят разрушительная ржавчина, ярь-медянка и гниение. Нередко хранящиеся под сырыми сводами, прекрас­нейшие произведения искусства приходят в негодность намного раньше срока. Именно такие коллекции мы бы рекомендовали переселять в свет­лые, сухие помещения и устраивать их выставку в хронологическом поряд­ке: ведь пиетет выражается не только в вещественных доказательствах, но и в заботе о сохранении, и в показе публике — он столь же почетен, сколь и целесообразен. Эту работу можно распределить и на несколько лет. Опять-таки советуем отказаться от намерений представить вместо до­спехов — людей в доспехах, вместо конской сбруи — оседланных лоша­дей и т. д. Это стоит много денег и отвлекает внимание от самого предмета, а он ведь может обладать немалой ценностью и быть тесно связанным с историей замка, где находится.

Тому, кто владеет лишь несколькими предметами в этом роде, но ценными в художественном отношении, прекрасными или редкими, лучше не выставлять их соединенными и вообще не группировать. Пусть он, если предметы это допускают, положит их на столы, этажерки и комоды у себя в комнатах, поставит доспехи на стойки, повесит на стены широкие зна­мена и гобелены; этим он украсит свое жилье и вызовет восхищение знатока, пришедшего к нему в гости.

§ 3. Несколько слов о хранении оружия

Для сохранения оружия в состоянии, которое исключило бы его преждевременное разрушение, в первую очередь нужно правильно выбрать помещение, где оно будет храниться. Основной материал, из которого делается оружие, — железо, но оно часто бывает плохо очищенным от шлаков, нечистым и с примесями других элементов, прежде всего серы. Поэтому место для хранения надо подбирать особенно тщательно. Помещение, разумеется, должно быть сухим и по возможности находиться не на солнечной стороне. Кроме того, недопустимо, чтобы внешняя темпера­тура непосредственно влияла на температуру в помещении. Это особенно важно весной, когда начинаются первые теплые, солнечные дни; тогда надо принять меры, чтобы холодный воздух в комнатах нагревался обязательно [430] понемногу и возможно медленнее; ведь из ворвавшегося в холодное помещение потока теплого воздуха мгновенно конденсируется влага.

Если это главное условие выполнено, т. е. температура в помещении для оружия зимой и летом поддерживается приблизительно одинаковая, то находящееся здесь, предварительно хорошо вычищенное оружие будет находиться в нормальном состоянии, и лишь иногда придется делать подробный осмотр, чтобы, увлажняя металл маслом, удалять ржавчину, которая в основном в виде крохотных ржавых пятен может иногда появляться на железе из-за естественной влажности стен. При этом надо соблюдать принцип: ржавчину удалять при первом же появлении.

Второе обязательное условие, чтобы на оружии не появлялась ржавчина: не касаться его голыми руками, а если коснулись, то сразу же вытереть сухой мягкой тряпкой. Можно не напоминать, что не следует входить в помещение с коллекцией в мокрой одежде или мыть полы водой.

Еще в XVII веке предметы в оружейной камере покрывали тонким слоем олифы, чтобы защитить от ржавчины. Это придает железу безобразный вид и приносит мало пользы. Смазывание оружия тоже скорей вредно, чем полезно: любая смазка через некоторое время разлагается и образует кислоты, которые как раз способствуют возникновению ржавчины. В по­мещении с равномерной температурой железо можно ничем не покрывать.

Любую вновь приобретенную вещь надо как можно внимательней обследовать; помещать ее в коллекцию можно только тогда, когда она будет полностью очищена от ржавчины.

Удаление ржавчины с железа, если оно производится по всем правилам и без повреждения металла. — совсем не простое дело, оно требует особой тщательности и прежде всего терпения. Что зачастую скапливалось веками, с тем не управиться за несколько минут. Прежде всего надо оценить, проникла ли ржавчина вглубь и насколько или она только незначительно затронула поверхность. Надо обязательно удалять любую ржав­чину, иначе она продолжит свое разрушительное действие.

Средства для удаления ржавчины просты и общеизвестны, менее известны методы. Ржавое место обильно смачивают свежим и чистым расти­тельным или минеральным маслом, безо всякого трения и без применения наждака. Любая ржавчина постепенно растворяется в масле; поэтому нуж­но просто вытереть его через несколько дней, нанести новое и так терпе­ливо ждать до тех пор, пока ржаво-коричневая корка полностью не растворится и не будет удалена. Если под ней окажется черное пятно, какие бывают в углублениях, — это уже не ржавчина, а повреждение, вызванное окисью. Такие пятна удаляются только наждачной бумагой; но прежде чем прибегнуть к этому средству, которое действует и на сам предмет, надо как следует взвесить, не будет ли этим нанесен непоправимый вред архе­ологической или художественной ценности предмета.

Чистить клинки, как правило, легче, труднее — щиты, имеющие подкладку, которую для чистки внутренней стороны надо отклепывать; но сложнее всего — доспехи, потому что трудно добраться до ржавчины между параллельными пластинками, и в крайнем случае приходится [431] разбирать их и ставить новые кожаные полоски (ремни). Поэтому обладателям больших коллекций полезно всегда иметь в запасе несколько пакетов заклепок с желтыми и белыми головками и разной величины; ведь нередко у сильно поврежденных доспехов заклепки выскакивают при изменении температуры, особенно если они были сильно напряжены.

Безусловно, на гладких поверхностях без украшений для удаления ржавчины можно использовать керосин, кроме мест, украшенных травлением с чернением — керосин разъедает лежащую в углублениях чернь. Даже при обработке обычным древесным маслом в этих случаях необходима исклю­чительная осторожность, чтобы чернь не вымылась. 

Любой полированный доспех надо содержать в безукоризненной чистоте, он должен быть самым тщательным образом начищен или, по старин­ному профессиональному выражению, «протерт» (gewischt). «Протирание» доспехов тоже требует навыка. Хорошие «протиральщики доспехов» стали высоко цениться сразу, как только вошел в употребление пластинчатый доспех. На хорошо протертом доспехе риски от чистки должны идти строго параллельно и нигде не пересекаться. Очень хрупкий и почти рассыпав­шийся от многих неумелых чисток доспех лучше не протирать, а просто вымыть обычным мылом. Чересчур усердные слуги нередко совершают просто преступление — полируют доспехи, щиты, рукояти мечей, стволы и т. д. Это надо им строго запретить. Предмет, с которым так варварски обошлись, не стоит и половины от первоначальной цены.

Пятна от ржавчины на вороненом доспехе, т. е. синего, коричневого или черного (получаемого при обжиге в горячей золе) цвета, не удалить, не повредив в большей или меньшей степени окраску. Нужно либо оставить поврежденное место светлым, либо удалить всю краску и заменить новой. Но для предметов, имеющих археологическую ценность, второй вариант всегда крайне сомнителен, ибо он обязательно нанесет ущерб ценности вещи: ведь любая новая окраска легко заметна для специалиста.

Внутреннюю поверхность стволов осматривают, опуская отполированную до блеска стальную пластинку в форме диска, «зеркало», в дуло ствола до его основания и поворачивая ствол дулом к свету. Отраженный зерка­лом свет так осветит весь ствол, что станет заметно любое ржавое пят­нышко.

За исключением золота, все используемые в оружейном деле металлы окисляются. Есть два вида окисления: один из них полезен и обладает консервирующим действием, другой безусловно вреден и не должен допускаться.

Бронза, в зависимости от ее состава, при действии кислорода воздуха меняет цвет по мере образования на ее поверхности гидроксикарбоната меди; сначала она становится коричневатой, а потом, сохраняя гладкую поверхность, приобретает темно-зеленую окраску. Эта тонкая корочка, защищающая металл от разрушительного действия воздуха, — ценимая уже в древности patina antiqua. На предметы, где эта патина образовалась естественным образом, знатоки смотрят с интересом, а то и с немалым восхищением. Чтобы не помешать образованию патины, бронзовые [432] предметы не нужно вытирать тряпкой, а пыль удалять исключительно волосяной кисточкой или птичьим крылом.

Другое дело — окись, образующаяся в отдельных местах, преимущественно в узких углублениях, и распространяющаяся оттуда, понемногу раз­рушая предмет. В отличие от патины, она имеет светло-зеленый цвет, наподобие швейнфуртской зелени, и напоминает известку; эту уксуснокис­лую окись меди, «ярь-медянку», удалять надо непременно, если вы хотите сохранить предмет.

Этот враг опасен и для других металлов — меди, латуни и всех сплавов меди. И здесь лучшим средством для удаления повреждений остается масло. Конечно, надежнее и быстрее всего действуют уксус и виннокаменная кислота, они удалят окисел мгновенно; но даже после самой тщательной очистки обработанных мест кислотой вызвали бы образование новых окис­лов. Поэтому рекомендуем ограничиться древесным маслом или керосином; при необходимости можно разрыхлять корку деревянной щепкой.

Серебро при воздействии сероводорода воздуха теряет блеск, покрываясь закисью, и изменяет цвет на темно-серый, местами на коричневатый. Серый тон называется «старым серебром». Достоинство этой корки, улуч­шающей и внешний вид, в том, что она, как и патина, оказывает консер­вирующее действие, поэтому ее можно не удалять. Коричневатый налет, как правило, удаляют, слегка потерев предмет мылом и смыв его через несколько часов чистой водой.

Органические материалы, такие, как дерево, рог, кость и т. д., для своего сохранения нуждаются в свежем, но не влажном воздухе. В деревянных предметах сырое гниение встречается довольно редко, чаще — так называемая «сухая гниль», превращающая материал в мучнистую субстанцию. Здесь нет иного средства, кроме как пропитать дерево жидкостями, пре­пятствующими гниению; концентрированным рассолом, морской водой, квасцами и т. п. Остерегайтесь только покрывать предмет кремнекислым натром, т. н. растворимым стеклом; сухую гниль вызывает именно недоста­ток воздуха, а растворимое стекло доступ воздуха почти прекращает.

Опасный враг некоторых сортов дерева, особенно смолистых, — древоточец; из них в коллекциях встречается обычно один вид, Anobium striatum — точильщик обыкновенный. Чтобы его уничтожить, ходы залива­ют бензином, а потом замазывают воском, чтобы было видно, если появятся новые дырки; в этом случае операцию повторяют. В изделиях из рога тоже нередко появляются жуки-точильщики; их легко истребить с помощью терпентинового масла.

Слоновая кость обладает неприятным свойством приобретать с течением времени коричневатый цвет; его можно удалить надежно и без вреда для материала, поместив предмет под стеклянным колпаком или между стеклами окна на солнечный свет, под действием которого он постепенно целиком посветлеет. Другое, более быстрое средство — увлажнение мыль­ной водой или бензином и последующая чистка поверхности известковой пылью, втираемой мягкой щеткой. Пожелтевшую от старости слоновую кость тоже увлажняют терпентиновым маслом и на длительный срок [433] выставляют на солнце. Если желтоватая окраска не исчезает, можно использовать разбавленную сернистую кислоту; но это последнее и самое сильное средство можно применять только в крайнем случае и с большой осторож­ностью.

Самое трудное — это хранение текстильных изделий: чепраков, подкладок, знамен и т. п. Заклятый враг шерстяных и льняных материалов — так называемая платяная моль Tinea sarcitella, которую можно уничтожить, лишь посыпав ткань мышьяковистым ангидридом или известными порошка­ми от насекомых. Очень рекомендуется постоянное проветривание; для яиц этих насекомых вредно также сильное солнечное и печное тепло.

Знамена — речь идет о расписанных — нельзя хранить собранными в мелкие складки, поскольку каждый резкий изгиб может привести к разрушению. Реставрация полотнищ застрачиванием применяется только при мелких повреждениях. Исправление больших дыр способом аппликации недопустимо. В некоторых коллекциях такие дефекты материи заполняют сеткой из однотонных шелковых нитей с квадратами стороной примерно 0,5 см. Дыры в седельных подушках заполняют подкладкой из чистой шелковой материи или лучше кожи — так, чтобы подкладка не выпадала. [434]

¹⁹³⁾ Оправа для драгоценных камней пришла тоже с Востока. Уже в самом раннем средневековье встречались драгоценные камни, отшлифованные до приобретения геометрически правильной формы, а также с отверстиями. Способы обработки драгоценных камней описал Теофил в своей книге «Scheduia fliversarium arlium» («Заметки о различных искусствах» — лат.). Простая огранка и даже дублированные камни известны еще в XV веке, но эти случаи одиночны и так редки, что, если вам предлагают такие камни, рекомендуем проявить крайнюю осторожность. Драгоценные камни в форме бриллиантов и плоских бриллиантов нам во множестве попадаются и ювелирных листках Виргиля Солиса и др.  (прим. авт.).

¹⁹⁴⁾ Торговец антиквариатом Шпенгель демонстрировал на выставке произведений искусства и художественных промыслов в Мюнхене в 1876 году дерево из старых потолочных балок, служащее ему материалом для имитации старинной резьбы. Редкий случай откровенности (прим. авт.).

¹⁹⁵⁾ Тем, кто хочет подробнее разобраться в методах многочисленных махинаторов в сфере старинного искусства, рекомендуем книгу Поля Эделя (Eudel) «Le Truquage». Автор вложил в нее много труда и свой богатый опыт. Значительным недостатком книги является ее художественно-техническая сторона, т. к. автор явно несведущ в некоторых видах процессов. Тем не менее читатель найдет в ней ряд полезных советов. Еще более достойно внимания немецкое издание «Die Fälscherkünste», издатель которого, Б. Бухер (Bucher), превосходит профессиональными знаниями автора настоящей книги и неоднократно имел повод исправить его ошибочные утверждения и предоставить ему справку по сложным вопросам (прим. авт.).

Назад К содержанию Дальше

перейти к началу страницы