О “ДЫМОВКЕ”

Речь на заседании Оргбюро ЦК РКП(б)

26 января 1925 г.

Прежде всего вопрос о Сосновском, хотя он и не представляет центрального вопроса. Его обвиняют в том, что он, будто бы, утверждал где-то в печати, что весь советский аппарат, даже система — прогнили. Я этих утверждений не читал, и никто не указал, где Сосновский об этом писал. Если бы он заявил где-либо, что система Советов прогнила, он был бы контрреволюционером.

Вот его книга. Тут сказано: “Не зная достаточно хорошо украинской деревни, я не берусь судить, насколько Дымовка типична для всей украинской деревни. Пусть об этом судят более сильные знатоки Советской Украины. Однако, я позволю себе утверждать, что Дымовка — отнюдь не исключение. Из местной печати, из бесед с работниками, из встреч с крестьянами, из некоторых попавших мне в руки документов я уловил, что элементы “дымовщины” рассеяны и по другим сёлам”.

Это очень мягко сказано, и здесь нет речи ни о каком разложении советской системы или советского аппарата в целом. Поэтому обвинения против Сосновского, выдвинутые комиссией или отдельными товарищами, неправильны. Губком ли это выдвигает, окружном ли, комиссия или отдельные лица,—всё равно, это ничем не подтверждено, документов нет.

Наоборот, я хотел бы отметить, что здесь имеется заслуга Сосновского. Об этом никто ничего не сказал. Заслугу “Правды”, заслугу Сосновского, заслугу Демьяна Бедного,—то, что у них хватило мужества вытащить кусок живой жизни и показать всей стране,— эту заслугу обязательно нужно отметить. Об этом надо говорить, а не о том, что они перегнули палку.

Говорят, что Сосновский перегнул палку. Но в таких случаях, когда есть общий уклон в сторону официальности, между тем как язвы всё-таки кроются где-то там и портят всю работу, в таких случаях перегнуть палку следует. Обязательно следует. Это неизбежно. От этого ничего, кроме плюса, не будет. Конечно, кой-кого обидишь, но дело от этого выиграет. A 6eз некоторой обиды в отношении отдельных лиц мы дела не поправим.

Основной вопрос в этом деле, по-моему, не в том, что убили селькора, не в том даже, что есть у нас Дымовка,—всё это очень плохо, но не в этом основа дела. Основа в том, что наши местные работники кое-где в деревне, в волости, в районе, в округе глядят лишь на Москву, не желая повернуться к крестьянству, не понимая, что недостаточно ладить с Москвой, надо уметь еще ладить с крестьянством. Вот в этом основная ошибка, основная опасность нашей работы в деревне.

Многие из работников говорят, что у нас в центре пошла мода на новые речи о деревне, что это—дипломатия для внешнего мира, что у нас нет, будто бы, серьёзного и непоколебимого желания улучшить нашу политику в деревне. Вот это я считаю самым опасным. Если наши товарищи на местах не хотят верить, что мы серьёзно взялись за то, чтобы привить нашим работникам новый подход к деревне, к крестьянству, если этого они не уловят, не хотят верить в это дело,— то это серьёзнейшая опасность. Переломить это настроение у местных работников, круто повернуть линию в другую сторону, чтобы на нашу политику в отношении деревни смотрели как на нечто серьёзное, абсолютно необходимое,—вот что нужно нам теперь.

Три союзника у нас имеются: международный пролетариат, который не торопится с революцией; колонии, которые очень медленно раскачиваются, и крестьянство. О четвёртом союзнике, т. е. о конфликтах в лагере наших врагов, я сейчас не говорю. Когда международная революция раскачается,—трудно сказать, но когда она раскачается, это будет решающим делом. Когда колонии раскачаются,—тоже трудно сказать,— это очень серьёзный и трудный вопрос, ничего не скажешь определённого. А вот с крестьянством мы сейчас работаем,—это третий наш союзник, причём такой союзник, который даёт нам прямую помощь теперь же, даёт армию, хлеб и пр. С этим союзником, т. е. с крестьянством, мы работаем вместе, мы вместе с ним строим социализм, хорошо ли, плохо ли, но строим, и мы должны уметь ценить этого союзника именно теперь, особенно теперь.

Вот почему на первый план нашей работы мы выдвигаем теперь вопрос о крестьянстве.

Нужно сказать, что нынешний курс нашей политики есть новый курс, отмечающий новую линию нашей политики в отношении деревни в деле строительства социализма. Этого товарищи не хотят понять. Если этого основного не поймут,—никакая у нас работа не пойдёт, никакого социалистического строительства у нас не будет. И поскольку наши товарищи, забывая об этом основном, увлекаются своими, так сказать, ведомственными соображениями о том, что необходимо Москве показать “товар лицом”, что всё у нас, будто бы, обстоит благополучно, что нужно прикрывать язвы, что не нужно, будто бы, критики, ибо она дискредитирует местную власть, местных работников,—поскольку такие речи имеют место, в этом я вижу основу самой серьёзной опасности. С этим нужно покончить и надо сказать товарищам, что не надо бояться вытаскивать кусочки жизни на свет божий, как бы они ни были неприятны. Наших товарищей мы должны повернуть в том смысле, чтобы они не смотрели лицом только к Москве, а научились смотреть лицом к крестьянству, которое они обслуживают, чтобы они язв не скрывали, а, наоборот, помогали нам вскрывать ошибки свои, преодолевать их и повести работу по тому пути, который намечен теперь партией.

Одно из двух (я уже не раз об этом говорил): либо мы вместе с беспартийным крестьянством, вместе с нашими советскими и партийными работниками на местах будем сами себя критиковать для того, чтобы улучшать нашу работу, либо недовольство крестьян будет накапливаться и прорвётся в виде восстаний. Вы имейте в виду, что на основе новых условий, при нэпе, новый Тамбов или новый Кронштадт вовсе не исключены. Большое предостережение дало закавказское, грузинское восстание. Такие восстания возможны в будущем, если мы не научимся преодолевать и вскрывать наши язвы, если будем создавать видимость внешнего благополучия.

Вот почему я думаю, что здесь надо говорить не о недостатках и не об увлечениях отдельных писателей, вскрывающих изъяны в нашей работе, а об их заслугах.

Здесь я должен перейти к вопросу о наших писателях, корреспондентах. Я думаю, что мы дошли до того периода, когда одним из основных рычагов в деле исправления нашей строительной работы в деревне, в деле выявления наших недочётов, а, стало быть, исправления и улучшения советской работы могут стать рабкоры и селькоры. Мы, может быть, не все это понимаем, но для меня ясно, что с этого именно конца должно начаться улучшение нашей работы. Эти люди, в массе своей впечатлительные, горящие искрой правды, желающие обличать, желающие исправить во что бы то ни стало наши недочёты, люди, не боящиеся пуль,—вот эти люди, по-моему, должны составить один из основных рычагов в деле выявления наших недочётов и исправления нашей партийной и советской строительной работы на местах.

Вот почему надо прислушиваться к голосу этих товарищей, а не хулить работников нашей прессы. Через них, как через некоторый барометр, непосредственно отражающий недочёты нашей строительной работы, мы очень многое могли бы выявить и исправить.

Насчёт ЦКК я думаю, что ЦКК приняла в общем правильную резолюцию, — может быть, следовало бы кое-что исправить, перередактировать.

В печати надо дело о Дымовке изложить так, чтобы наши товарищи поняли, откуда всё это идёт. Дело не в том, что селькор убит, тем более—не в том, чтобы секретаря окружного комитета или губкома не обидеть, а в том, чтобы поставить на рельсы дело улучшения нашей строительной социалистической работы в деревне. Это основное. Об этом идёт речь.

И. Сталин. Крестьянский

вопрос. М.—Л., 1925

перейти к началу страницы