Чёрная зависть
Эта трагедия произошла, можно
сказать, на моих глазах. Во всяком случае, не
только я, но и вся округа отлично знала и жертву, и
преступника...
Один из самых обширных
московских рынков начинал свое существование на
памяти местных обывателей с крохотной торговой
площадочки рядом с метро, на которой как-то утром
возникло несколько коммерческих палаток. И -
пошло-поехало.
Что касается бабульки, то и она впервые
появилась здесь одновременно с палатками, и тоже
ранним утром. Вид ее на фоне впервые
принарядившейся (благодаря только-только
возникшим в обиходе турецким товарам) толпы был
просто ужасен. Согнутое под прямым углом из-за
какой-то болезни позвоночника тело, обмотанное в
старое, дурно пахнущее тряпье, на ногах - мужские
рваные ботинки, подвязанные веревками,
сучковатая палка вместо клюки... Но главное -
голос, каким бабка просила подаяние, просила его
во имя православного святого, чей праздник, по ее
словам, приходился на этот день. Хриплый и
визгливый одновременно, голос этот не просто
раздражал, а оскорблял слух, наводил на мысль о
фистуле в гортани нищенки...
В общем-то так это и было: в последний
«совковый» год бабку бесплатно прооперировали,
удалив ей часть голосовых связок... Я знала это,
поскольку жила неподалеку от дома, где Матрена
(так ее звали) влачила жалкое существование
вместе со своим 12-летним внуком Славкой.
Еще до того, как на улицах Москвы
появились первые бомжи и беспризорники, Славка
являл собой настоящего маленького оборвыша и был
предметом тревог и опасений всех мамаш из
окрестных дворов. Ужас вызывала сама мысль, что
твой ребенок, мальчик или девочка из «приличной»
семьи, подружится или просто станет играть с этим
грязнущим, завшивленным пацаном, бросившим школу
после третьего класса. То есть сразу после того,
как появился в нашем микрорайоне кинутый на руки
бабке Матрене ее беспутной дочерью. Свою мамашу
он с тех пор не видел больше ни разу.
Впрочем, дворовые дети даже из тех
семей, которые не слишком беспокоились по поводу
друзей своих потомков, сами предпочитали со
Славкой не связываться: парень был отчаянно,
просто дьявольски завистлив... Стоило кому-нибудь
из сверстников выйти во двор в обновке, пусть и
самой дешевенькой, Славка начинал преследовать
несчастного до тех пор, пока не добивался своей
цели - не портил новую майку, платье, джинсы.
Управы на него не было, жаловаться Матрене -
бессмысленно: она и сама ревела от проделок внука
горькими слезами, проклиная все и всех, включая
силы небесные, за такой «подарочек»...
Время шло. И наступил наконец 1991-й...
Жизнь переломилась, рубль взбесился и начал
выделывать свои фокусы, а бабкина пенсия
соответственно превратилась в песок. Вот почему
никто не удивился, обнаружив ее собирающей
подаяние.
К ужасному виду Матрены и ее новому
занятию привыкли быстро. Конечно, старушки, тогда
еще сидевшие у подъездов, перемыли ей все до
единой косточки, подвергнув остракизму и
безапелляционной анафеме. Но потом и сами они
исчезли куда-то из своих коммуналок - то ли к
детям поближе, то ли попали в лапы ушлых
охотников за их убогой жилплощадью. Годы шли,
рынок рос, вместе с ним подрастал и менялся
буквально на глазах Славка, а бабка его, вопреки
своему поистине предсмертному виду, все
побиралась и побиралась, ежедневно оповещая
посетителей рынка и его торговцев об очередном
православном празднике, во имя которого просит
подаяние в сей день и час.
Видели ее и у ближайшего к нам храма в
ряду нищенок, собиравших милостыню Христа ради
на паперти...
Что касается Славки, он со временем
переменился. Как-то незаметно, постепенно
перестал преследовать подросшее поколение
дворовых ребятишек. Да и чего ему было теперь
завидовать, если и сам он выглядел не хуже их? Не
то чтобы приодела его Матрена лучше прочих, но и
на бомжонка ее внук больше не походил. Впрочем, во
дворе он появлялся редко и ненадолго.
Походит-побродит в одиночестве, поглядывая на
щебечущую компанию издали, да и уйдет куда-то,
молча, по своим неведомым делам.
Было ему, вероятно, лет 16, когда оба - и
бабка, и внук - в один прекрасный день съехали из
нашего микрорайона. Куда перебрались -
неизвестно, но на рынке Матрена, так же как и
возле храма, по-прежнему объявлялась ежедневно.
Ни с кем из прежних знакомых она не
разговаривала, все попытки заговорить с ней,
поспрашивать о житье-бытье игнорировала, глядя
мимо собеседника пустыми глазами и чуть громче
затягивая свое визгливо-хриплое: «Пода-айте, люди
добрые, ради праздничка Божьего, святых Веры,
Надежды, Любови, пода-а-айте на хлебушек...»
И ей подавали. Вранье, что вывелись на
Руси добрые люди и погибла, потерялась вместе с
совестью вера предков в водовороте финансовой
свистопляски. Редкий человек не откликался на
Матренину нищенскую песню, возносимую в самой
гуще торговой толпы или у врат Божьего храма.
Редкий человек проходил мимо согбенной старушки,
едва дышащей на ладан, не подав «на хлебушек»...
Когда однажды, войдя в ее любимый
торговый павильон за какой-то мелочью, я не
услышала привычный хрип, мне показалось, что
чего-то здесь, на рынке, не хватает. Не сразу,
правда, сообразила, что не хватает мне Матрениной
песни... Не было ее и на другой день, и на третий, и
спустя месяц - тоже не было. И не будь начальник
рыночной охраны, бывший оперативник местного о/м,
моим старым знакомцем и приятелем, вовек бы мне
не узнать, как сложилась судьба Славки и его
бабки. Какая трагедия приспела к ее финалу и что
имя этой трагедии - Зависть. Предположила бы
самое что ни на есть естественное: что прибрал
наконец Господь бабку, пожалел за все ее тяжкие
муки земные.
Все было, однако, иначе, и жизнь в
очередной раз взяла да и продемонстрировала, что
даже самое богатое человеческое воображение -
ничто рядом с ее поворотами и ямами.
...Знакомая продавщица на рынке, когда я
поделилась с ней своими впечатлениями от
случившегося, посмотрела на меня с сожалением,
словно на глупого, наивного ребенка: «А ты что - не
знала? Да ее внук каждое утро сюда уж сколько лет
на «Мерседесе» привозит!.. То есть привозил. Нас
всех тут от одного ее вида мутило, ведь старая же,
больная, а Бога не боится! Живет так, словно и
подыхать ей никогда не надо... Никто и не удивился,
когда узнали, что она отмочила! У них со Славкой в
Мытищах, говорят, особняк каменный, как у
бизнесмена.
Там ведь все и случилось...
И про особняк в Мытищах, и про капиталы
- все оказалось правдой, совсем не
преувеличенной, а, пожалуй, еще и преуменьшенной.
Так утверждает мой знакомый - бывший оперативник
и бывший же следователь, и у меня нет оснований не
верить старому приятелю. Правда и все остальное -
то, что Матрена глубокой ночью, дождавшись «часа
Быка», когда люди, особенно славно погулявшие
накануне, спят особенно крепко, прокралась в
спальню к внуку да и прирезала его. Откуда только
взялась сила в дрожащих старческих руках,
воткнувших нож прямехонько в Славкино сердце, да
так глубоко, что после здоровенный оперативник и
то не сразу вытянул?!
Сила взялась от зависти. Их
«наканунешняя», как назвала ее бабка, ссора была
не первой. Из-за денег, конечно, из-за тех самых,
которых у них насобиралось, как выразилась
продавщица с рынка, столько, что «куры не клюют».
Уж больно много тратил, с точки зрения Матрены, ее
внук на удовольствия свои и на шлюх. И всякий раз
скандал кончался одинаково. Жестокосердный внук,
хихикая и издеваясь, напоминал Матрене: «Ты,
бабка, чего, вечная, что ли? Подохнешь скоро - все
равно все пропью-прогуляю! Я вон какой молодой да
красивый, у меня сто лет впереди, а ты? Глянь-ка в
зеркало-то, зачем тебе деньги? С такой-то харей и
горбом?! Все мне, мне, понимаешь? Мне достанется,
хоть тресни ты от злости, все равно так и будет!..»
Каждое слово подтачивало камень ее
терпения, и жгла горькая зависть к проклятому
Славке, который и впрямь будет жить и веселиться
на заработанные ею миллионы, обращенные внуком в
«зеленые». А она... Она ведь и вправду скоро
наверняка помрет, и выходит, что зарабатывала-то,
мучилась и клянчила, поминая Бога, забыв про грех,
зря. Не для себя, так и не узнавшей радости и
покоя, а для этого лошака, бездельника, гуляки,
сущего бандита, подкинутого шлюхой-матерью
одиннадцать лет назад... Да где ж тут,
спрашивается, справедливость? Так нет же, не
бывать этому, не бывать! И если Господь такое
допускает, она, Матрена, сама совершит Суд Божий -
по всей справедливости, какая есть или какой нет
на этом проклятущем свете...
И совершила. И во время следствия,
которое и по сей день еще тянется, не раскаялась.
Напротив, так и прет, говорят, из Матрены радость,
что не вышло по-Славкиному, что она вот жива, а
он-то первый и сдох, так и не насладившись
бабкиным наследством... И еще говорят, что суда,
пожалуй, и вовсе не будет, поскольку
судмедэкспертиза дает заключение о Матрениной
невменяемости. О старческом маразме. А о зависти -
и слова нет, несмотря на то, что во всем остальном
бабка, порешившая своего внука, вполне в своем
уме... Понимает, что по закону даже мытищинский
особняк у нее отнять - прав никто не имеет.
Если верить христианской философии,
любая наша страсть, а зависть в особенности, в
самой себе таит наказание для человека уже здесь,
на земле, не говоря о том, что ожидает завистника
за гранью бытия. Святой Дмитрий Ростовский писал:
«Зависть подобна моли, снедающей одежду, в
которой родится. И она снедает сердце, в котором
рождается». Никто не знает, чем сменится
возбуждение и радость Матрены, удовлетворившей
таким ужасным способом свою зависть к молодости
и будущему благоденствию Славки. Но легко
представить, какой силы были муки ее зависти,
если завершились таким финалом. Это завершение
по большому счету действительно закономерно:
ведь страсть зависти, разгораясь в душе человека,
становится в итоге действительно ненасытной,
остановить ее не в силах никакое добро со стороны
других людей. Она мучает и точит человека,
превращая его жизнь в ад, порождая ненависть,
скупость, злобу... И верно, наказание завистливому
- в нем самом. Ни один разумный человек не
пожелает такой судьбы ни себе, ни своим детям.
Именно поэтому и призывают все
педагогические системы (в том числе и
христианская) предотвращать развитие чувства
зависти с детства.
Вот какие приемы и методы рекомендует в
этой связи Православие.
Во-первых, немедленно среагировать на
самое первое, возможно, даже внешне невинное
проявление зависти у ребенка. Обнаружиться это
качество может в самых разных формах. Например,
младший из детей торопится за столом побыстрее
съесть сладкое, чтобы опередить старшего и
попросить еще... Значит, пора внушать малышу
важное правило: всегда быть довольным тем, что
есть, никогда не сравнивать в этом смысле себя с
другими. Не бойтесь наказывать, если ребенка
настигла вспышка откровенной зависти к чужой
игрушке, платью, конфете. Второе правило - никогда
самим не вызывать зависти у своих детей,
подразделяя их: одному, любимчику или просто
младшему, позволять или дарить больше, второму -
меньше. В-третьих - не обучать их этому пороку
собственным примером. Как часто мы ведем
разговоры в присутствии детей об удачах или
«хитрости» своих знакомых, которые умудрились
купить нечто нам недоступное, разбогатеть на
каких-либо махинациях или которым просто повезло
больше, чем вам. В-четвертых, учить детей
ненавидеть этот порок, пояснять, как далеко,
вплоть до настоящего преступления, может он
завести... Наконец, обучать прямо
противоположному качеству - умению радоваться
чужим успехам. Радуйтесь при нем и вместе с ним,
хотя бы на словах. Обучайте этому залогу будущего
душевного спокойствия собственным примером,
даже если на самом деле в глубине вашей
собственной души шевельнулся червячок зависти...
Ведь редкий человек с ним не знаком, мы завидуем,
часто сами того не замечая, буквально всему:
богатству, власти, чужому уму, таланту,
образованию, счастью и даже более богатой, чем у
остальных, духовной жизни... Нет, недаром есть у
христиан особая молитва «О завидующих нам»,
которая одинаково сильно помогает и завистнику,
осознавшему в себе это качество, и тому, кто
пострадал от него. Вот она:
«Господи, просвяти ум и сердце раба
Твоего сего к познанию великих, бесчисленных и
неизследимых даров Твоих, их же прият от
неисчетных щедрот Твоих, во ослеплении бо
страсти своея забы Тебе и дары Твои богатые, и
нища себя быти вмени, богат сый благами
Твоими, и сего ради зрит прелестне на
благая рабов Твоих, ими же, о пренеизглаголанная
Благостыня, ущедряеши всех, коегождо противу
силы его и по намерению воли Твоея. Отыми,
Всеблагой Владыко, покрывало диавола от очию
сердца раба Твоего и даруй ему сердечное
сокрушение и слезы покаяния и благодарения, да не
возрадуется враг о нем, заживо уловленном от него
в свою его волю и да не отторгнет его от руки
Твоея».
Да, воспитать в себе, а тем более в
детях, человека независтливого очень трудно. Но
разве не стоит потрудиться ради такой редкой
награды, как душевное спокойствие? И разве
спокойствие это не потому так нечасто
встречается, что именно оно на самом деле и есть
самое настоящее счастье, к которому стремятся
столь многие, а обретают единицы?
Карина КАРЕВА |