Завещание
усопшей
«...Мне тридцать семь лет, по
профессии я врач-онколог. И хочу рассказать о
случае, круто изменившем пять лет назад мою
жизнь. Немного о себе. Выросла я в семье
райкомовских работников, убежденных
коммунистов. Замуж вышла еще в институте, двое
сыновей - старшему пятнадцать, младшему пять с
половиной.
Катя С. поступила к нам в самом конце
весны, сразу после родов, с тяжелым диагнозом -
«лимфогрануломатоз». Проще говоря, рак
лимфатических желез. Родила она вполне здорового
мальчонку, тоже помещенного в больницу, в детский
корпус напротив нашего. Кате было всего-то 22 года,
и ее состояние нельзя было назвать самым тяжелым,
но в перспективе оно было практически
безнадежным...
Положили ее в мою палату, и очень скоро
она заняла для меня особое место среди пациентов.
Есть такое понятие - «родственные
души». Катенька стала для меня чем-то вроде
сестры: удивительно зрелая морально для своего
возраста, она иногда казалась мне много старше и
мудрее. Меня, опытного врача, уже давно
научившегося скрывать от больных безнадежность
их заболевания, она поставила в ситуацию, когда я
ВЫНУЖДЕНА была сказать ей правду... «Поймите,
Надежда Сергеевна, - промолвила Катя с грустной
полуулыбкой, - я должна знать наверняка. Из-за
малыша... Кто-то же должен его воспитывать. Ни у
меня, ни у мужа нет родственников. А сам муж... Ну
что он? Мальчишка!.. Ему всего-то девятнадцать...»
И я сдалась. Сдалась вопреки своей
врачебной этике. Проанализировав историю
Катиной болезни, я сделала вывод, что при
определенных условиях могу отвечать за
три-четыре года ее жизни, но в основном в условиях
стационара. А дальше... Катя на эти сведения
прореагировала удивительно мужественно и внешне
спокойно. И где-то через день сообщила мне, что
готова остаться пока в больнице на
неопределенный срок. Она не стала настаивать на
том, чтобы мальчика перевели к нам. Контакт между
мамой и малышом осуществляла я, ежедневно заходя
в детское отделение. Ребенок развивался
нормально и, походя внешне на свою маму, был
абсолютно здоров.
...Наступило лето. До сих пор не могу
понять, каким образом я, несмотря на жару,
ухитрилась простыть и слечь на целую неделю с
высокой температурой. Возможно, дело было в
перенапряжении последних трех месяцев, организм
ослаб. Ослаб тем более некстати, что ни мужа, как я
говорила, ни сына в городе не было.
К концу недели высокая температура
наконец спала, я пришла в себя. Помню, засыпая в ту
ночь, еще подумала, что завтра вполне в состоянии
выйти на работу, что и намеревалась сделать.
Легла я рано, часов около десяти. А сразу после
полуночи внезапно пробудилась с таким чувством,
что в комнате я не одна, и кто-то вроде бы
дотронулся до меня, пытаясь разбудить. Мое
сознание было совершенно ясным, отчетливым,
когда я села в постели и увидела у себя в
спальне... Катю! Во мне не проснулось даже ни
капельки страха, только безмерное удивление по
поводу того, каким образом она здесь очутилась,
как смогла войти. Накануне вечером мы
созванивались по телефону, Катя была в полном
порядке и даже не намекнула мне на
предстоящий визит. Не сразу я поняла, что на ней
почему-то цветной халат, в котором она ходила в
больнице.
- Боже мой, Катюша! - воскликнула я. - Что
случилось, почему ты здесь?! Тебя же, наверное,
ищут...
И тут по реакции Кати я поняла наконец,
что происходит нечто необычное, немыслимое. Она
стояла поодаль от меня, и вдруг я осознала еще
одну деталь: Катя совсем немного, чуть-чуть...
парит над полом! На мою наблюдательность она
среагировала мгновенно, обратившись ко мне
против обыкновения на «ты». «Только не пугайся, -
сказала она со своей нежной и печальной
полуулыбкой.- И я не хочу, чтобы ты оплакивала мой
уход... Мне по-настоящему хорошо сейчас. Но я не
успела пристроить Мишеньку (то было имя ее
малыша). Я ведь могу на тебя положиться? Знаю, что
могу. Я буду молиться за вас обоих...»
И вот после этих слов Катя исчезла!
Не ушла, не растаяла в воздухе, а именно исчезла!
Дрожащими руками я кое-как нащупала выключатель
бра. Комната, залитая светом, была пуста...
Потянувшись к телефону, я набрала номер
дежурного врача нашего отделения. И услышала то,
что уже знала: за несколько минут до полуночи у
Кати внезапно случился приступ, и мой коллега не
сумел ее спасти.
Я посмотрела на часы: они показывали
половину первого. Значит, к моменту ее появления
здесь Катя была мертва как минимум полчаса...
Мертва? Я никогда в жизни не
задумывалась над тем, что происходит с человеком
после смерти, и никогда не задавалась вопросом,
есть ли Бог. Не могу передать потрясение от
случившегося, скажу лишь, что к утру я стала в
полном смысле слова другим человеком. Ее
последние слова: «Я буду молиться за вас обоих» -
и по сей день звучат у меня в ушах.
Наверное, вы уже догадались, что мой
второй сын и есть мальчик, рожденный Катей. Как
она и предполагала, его юный отец очень охотно
дал нам с мужем разрешение на усыновление. Но
самое главное состоит в том, что совсем иной
взгляд на жизнь, подаренный мне на прощание
Катей, действительно изменил не только меня, но и
моего мужа. Ведь точно зная, что смерти в нашем
примитивном понимании просто не существует,
неизбежно становишься подлинно верующим
человеком, иначе оцениваешь свою жизнь и
поступки - не побоюсь громких слов - в преддверии
Вечности».
Надежда Федорова, Сыктывкар
|