Библиотека непознанного

Расплата за грех

Впервые увидев едва ли не целую пачку мелко исписанных страниц, выпавших из конверта, я привычно ужаснулась:  когда же это все читать?! И решила: «Просмотрю-ка  по диагонали...» Прочла первые фразы и - не заметила,  как пролетело время. Дело было даже не в удивительной истории, которую рассказал автор письма, тридцатипятилетняя пианистка  из крупного сибирского города. А в той четкой выверенной, гармоничной картине мира, которая вставала за строчками ее, по сути дела, исповеди. Вот почему я и привожу письмо Надежды  Антоновны полностью, исключив лишь по просьбе автора ее фамилию.

"Я долго колебалась, прежде чем написать вам, но вот - решилась. Очень надеюсь, что не заподозрите меня в мистификации, ведь сейчас очень многие спекулируют на таких понятиях, как «карма», «реинкарнационная память» - вообще на распространившемся в последние годы интересе к мистицизму. Почему же я все-таки решилась обнародовать то, что для меня - глубоко личное вроде бы дело? Да потому, что, как мне кажется, зачастую интерес, который упомянула, зиждится на обыкновенном любопытстве. Люди просто не отдают себе отчета, насколько серьезные, глубинные вещи стоят за всем этим. Вещи, самым необратимым образом влияющие на нашу судьбу на многие столетия вперед.

Жизнь предоставила мне едва ли не с детства полную возможность до конца прочувствовать и осознать это влияние. Именно в этой связи считаю себя невероятно везучим человеком, хотя внешне все выглядит не столь блестяще: последние восемь лет, потеряв горячо любимого мужа, одна воспитываю двоих детей. Но лучше начать свою историю с начала - с 1968 года, когда я, будучи второклассницей, ясным и солнечным майским днем возвращалась из школы...

Это был последний в неделе учебный день, и предстоящий выходной вызывал у меня самое праздничное настроение. Помню, что ощущение радостного подъема буквально захлестывало душу. Я шла по залитой солнцем улице, привычной дорогой, среди оживленных прохожих: у нас в Сибири такая чудесная погода в мае - большая редкость. И вдруг... все исчезло: дома, люди, машины, солнце! Я стояла совсем в другом месте, незнакомом и очень мрачном. Это тоже была улица, но иная. С двух сторон над ней нависали дома какой-то странной формы: верхние этажи выступали над нижними. Время суток - очень позднее, почти ночь, к тому же моросил мелкий, но густой дождь. Необыкновенно тускло горели, едва просвечивая сквозь влажный туман, фонари. Несмотря на тьму, улица была довольно оживленной: по ней двигались пешеходы в каких-то нелепых одеждах, слева от меня по мостовой ехали вместо машин конные экипажи.

Самое удивительное то, что я почему-то воспринимала все это как должное. Вроде бы обстановка мне привычна. И ничего странного: ведь и сама я тоже одета в нечто, не поддающееся описанию. Длинная юбка, какой-то чепец на голове, а на плечах - что-то среднее между клетчатым пледом и теплой шалью с кистями. Более того, лицо  мое тоже совсем другое - ничего общего с реальным обликом. Очень правильные черты, густые белокурые волосы, большие карие глаза... Я спешу по этой улице под цокот лошадиных копыт, прекрасно осознавая, сколь привлекательна я внешне, несмотря на бедное платье и тяжелые деревянные башмаки. Спешу на важную встречу с человеком, которому должна непременно понравиться. Понравлюсь - буду счастлива и богата. 
Нет - значит, придется возвращаться в... эту ужасную дыру! «Дыра» немедленно всплывает в моей памяти: тесная, наполненная мыльным паром комнатенка, какая-то лохань, над которой склонилась растрепанная, озлобленная женщина. Моя мать? В любом случае, я ее не люблю. Так же, как и остальных детей, вечно путающихся под ногами в этой тесноте.

Поправив на плечах плед, я уверенно вхожу в дверь на углу улицы и совсем уж темного переулка. Чьи-то голоса встречают меня, потом умолкают. Я вижу лицо пожилого человека, одетого во что-то темно-красное, бархатное, с нелепым и смешным белым париком на голове. Он смотрит на меня вначале с интересом, потом в умных карих глазах вспыхивает восхищение и где-то в глубине сознания звучит его голос: «Значит, ей только двенадцать лет?»

Вот на этом месте все и оборвалось... Я пришла в себя на знакомой, залитой майским солнцем улице неподалеку от своего настоящего дома. Сейчас я часто думаю: какое счастье, что у меня тогда хватило ума не рассказывать своим домашним о том, что произошло. Они наверняка бы решили, что у их дочери что-то не в порядке с психикой. С психикой на самом деле все было в порядке! Просто, очевидно, включившись впервые, реинкарнационная память (а это, я уверена, была именно она) больше не покидала меня.

Начиная с этого момента, я на протяжении почти двадцати лет жила, по сути дела, двойной жизнью. И очень скоро узнала, что 
память систематически «отбрасывает» меня в мою прежнюю жизнь почти на два столетия назад, в Великобританию тех времен... 
Будучи маленькой восьмилетней девочкой, сама догадаться об этом я не могла. И по сей день не знаю, каким образом поняла это. 
Или объяснили? Скорее, второе.

Моя биография «там» складывалась в нынешнем сознании постепенно и очень живо. Человек, на встречу с которым я спешила в обычный для Лондона сырой вечер, был моим дальним и действительно богатым и знатным родственником. Совершенно одиноким. В его ирландский замок на берегу моря, окруженный запущенным большим садом, я вошла в качестве воспитанницы. 
Прижилась там очень быстро и искренне полюбила своего спасителя. За его необыкновенную доброту, спокойствие, терпение, с каким он занимался моим воспитанием. Один из эпизодов - урок танцев. В своем неизменном камзоле мой воспитатель сидит за каким-то неизвестным мне небольшим инструментом, напоминающим наше пианино (позднее я узнала, что это клавесин) и, сам аккомпанируя и отсчитывая вслух, снова и снова заставляет меня повторять одно и то же танцевальное «па», которое никак не получается. Мы оба смеемся над моей неловкостью, нам хорошо вдвоем, весело и спокойно. Позже, отослав меня, он еще долго будет сидеть один в просторной нижней зале, наигрывая светлые и печальные мелодии, весь погруженный в это занятие... Ну а в реальной жизни моя мама никак не могла понять, почему я с такой настойчивостью умоляю ее отдать меня в музыкальную школу: семья моя была в нескольких поколениях «врачебной», к музыке вроде бы никто пристрастия не питал. Мама, кстати, и по сей день огорчена из-за того, что я «изменила» семейной профессии.

А моя «двойная» жизнь, между тем, продолжалась. «Там» я была по-прежнему счастлива и красива, жила размеренно и праздно вплоть до того момента, пока воспитатель не выдал меня замуж... Очевидно, у него были на то достаточно веские причины, но я поняла это значительно позже! Накануне моей совершенно нежеланной мне свадьбы мы в последний раз гуляли с ним в саду. Я пребывала в тяжелом и мрачном настроении и, очевидно, желая развеселить меня, он сорвал какой-то цветок и подал его мне с галантным старомодным поклоном-реверансом. Не знаю, почему, но этот эпизод я «видела» трижды...

К тому моменту в нынешней своей жизни я жила довольно заурядно, хотя вполне успешно заканчивала музыкальное училище, одновременно готовясь к поступлению в консерваторию. Что касается личной судьбы, то раза два-три я попыталась встречаться со своими ровесниками, но - увы. Все это было не просто «не то». Моя необычная память о прошлом и тут повлияла не менее сильно, чем в выборе профессии. «Там», не отдавая себе отчета, я любила своего воспитателя вовсе не как дочь, а совершенно по-женски. «Здесь» неосознанно искала человека, похожего на него. «Там» он выдал меня за очень хорошего, но нелюбимого юношу. 
Как выяснилось позже, спасаясь от ответного чувства к своей воспитаннице. Сделав тем самым несчастными сразу четверых: себя, меня, моего мужа, которого я совершенно несправедливо очень быстро возненавидела, и моего маленького сына: я родила через год после свадьбы и была абсолютно равнодушна к ребенку. Моя личная жизнь в прошлом оказалась в итоге настолько насыщенной и трагичной, что вполне возмещала отсутствие таковой в нынешней реальности - ровно до двадцати пяти лет... Но вначале о том, как внезапно оборвалась нить моей реинкарнационной памяти.

Это произошло накануне того дня, когда «здесь» мне исполнилось двадцать пять лет, там - двадцать восемь. «Включение» было необыкновенно ярким, живым. Последний запомнившийся эпизод - я сама, которая с невероятной настойчивостью и полным забвением действующих в те годы и в той стране моральных устоев не только «переступила грань» наших отношений с бывшим моим воспитателем, но и вынудила его сделать это... Вынудила вопреки воле глубоко религиозного человека. Бросив мужа и ребенка, вернулась в замок. В другом качестве - соблазнительницы, любовницы, содержанки... В считанные минуты я переживала свое прошлое в подробнейших деталях, то почти умирая от отчаяния и ужаса перед свершившимся, то едва ли не плача от счастья. 
Что было дальше с «той» женщиной и моим воспитателем, я не знаю по сей день. Ибо на этом эпизоде мои необычные воспоминания оборвались раз и навсегда. А «здесь» дальше было следующее.

В двадцать пять лет в своей реальной жизни я оказалась вполне сложившимся «синим чулком». Очень мало к тому же заботившимся о собственной внешности. Завершалась моя очень успешная учеба в консерватории, приближались государственные экзамены. Конечно, студенты волновались, особенно в тот день, когда на предварительное прослушивание приехал известный своей въедливостью и слишком молодой для такого звания профессор из другого города. Никогда не забуду, как все это произошло. 
Отыграв программу перед комиссией, я, как положено, поклонилась и, подняв глаза, впервые в жизни посмотрела на гостя. В то мгновение, когда наши взгляды встретились, мир вокруг меня в буквальном смысле слова завертелся бешеной каруселью: это был он, мой воспитатель из прошлой жизни! Невероятное, непередаваемое чувство - узнавание одной Душой другой Души, близкой и любимой в прошлом...

Позднее Алеша, уже будучи моим мужем, сказал, что и у него было такое ощущение, как будто ударила молния. Да, я дождалась его после прослушивания, просидев больше пяти часов в пустом коридоре консерватории с твердым намерением подойти к этому человеку и сказать ему все. Напомнить все! «Он вспомнит, не может не вспомнить!» - твердила я мысленно. К счастью, ничего такого делать не понадобилось. Алеша подошел сам и участливо поинтересовался, как я себя чувствую, - ему показалось, что после прослушивания мне стало плохо.

Так состоялось наше знакомство в этой жизни. Возможно, кому-то покажется странным, но я на протяжении всех счастливых совместных лет с мужем всего раз попыталась «напомнить» ему наше прошлое. Почему - не знаю. Возможно, потому, что «здесь» Алексей был не просто скептиком - почти прагматиком... Наверно, я должна была нести этот крест - память о прошлом - одна. 
Как-то мы гуляли с ним перед моими родами в городском саду. И вдруг муж совершил поступок, совершенно ему, пятидесятилетнему профессору, не свойственный. Остановившись у клумбы с прекрасными душистыми розами, он по-мальчишески воровато оглянулся и... сорвав цветок, полушутя вручил его мне с галантным поклоном европейского кавалера позапрошлого века!

Мир вновь завертелся у меня перед глазами - ведь это был точный повтор эпизода из прошлого, накануне моей несчастливой свадьбы! Ужасное по своей тяжести предчувствие чего-то непоправимого, что должно было произойти в ближайшем реальном будущем, заставило биться мое сердце в два раза быстрее... Я уже совсем было собралась рассказать мужу все, и - не смогла. 
Словно кто-то невидимый наложил на мои губы печать молчания.

Спустя неделю я родила двойню - мальчика и девочку. А когда малышам исполнилось два месяца, Алеша, возвращаясь с работы на своем видавшем виды «Москвиче», попал в аварию.

Мне осталось написать совсем немного. Когда я, окаменевшая от горя, сидела у постели своего умирающего мужа в палате реанимации, уже зная, что усилия врачей оказались бесплодными, Алеша вдруг пришел в сознание и, увидев меня, слабо улыбнулся. 
Он сказал мне на прощание всего одну фразу: «Дорогая, помнишь, как я учил тебя танцевать очень... очень давно? Нам не надо было... переступать... грань... Поэтому я... пришел и - ухожу... Мы расплатились...»

Так вот раз и навсегда и связались для меня в единый узел две мои жизни - прежняя и нынешняя. Грех, совершенный «там» и страшная расплата, последовавшая «здесь». Прошлый грех - это не только нарушение моральных устоев того времени, но и сломанная жизнь моего прежнего мужа, безмерно меня любившего, брошенный ребенок, за которого я расплачиваюсь двойным одиноким материнством, беззаботная жизнь, сменившаяся необходимостью работать день и ночь ради детей. Уменьшило ли понимание этой справедливой и древней, как мир, взаимосвязи мое горе, облегчает ли нынешние трудности и одиночество?

У меня нет однозначного ответа на этот вопрос - вероятно, да. Во всяком случае, совершенно точно дает силы и надежду. Я не просто твердо верю - знаю, что в будущем, пусть очень далеком, мы с НИМ вновь будем вместе. И тогда уже сможем быть счастливы по-настоящему: ведь мы любим друг друга так сильно и так долго - целую Вечность!..»

Саша НЕСМЕЛОВА

перейти к началу страницы