стр.58. Глава 38. Лютер Бербанк--святой среди роз. --Секрет улучшения породы растения--лишь отчасти научное знание, но, главное--любовь. Лютер Бербанк сказал это близ грядки со съедобными кактусами, когда мы гуляли в его калифорнийском саду в Санта-Розе. --Когда я выводил кактус без колючек,--продолжал он,--я часто разговаривал с растениями, чтобы создать вибрации любви... Я говорил мин: "Тебе нечего, бояться, тебе не нужны твои защитные шипы. Я буду охранять тебя. Постепенно это полезное растение пустыни превратилось в особую разновидность без шипов. Я был очарован таким чудом. --Дорогой Лютер, пожалуйста, дайте мне несколько отростков кактуса, я посажу их в своем саду на Маунт Вашингтон. Стоявший рядом рабочий взял ножик, но Бербанк предупредил его: "Я сам срежу их для свами". Он вручил мне три отростка и я их вырастил, впоследствии радуясь хорошей родословной. Великий садовод рассказал мне, что его первым значительным триумфом был крупный картофель, сейчас известный под его именем. С неутомимостью гения он продолжал одарять мир сотнями улучшенных сортов, выводя и новые разновидности томатов, кукурузы, сочных фруктов, мака, лилий, роз. Я навел объектив своего аппарата на знаменитое каштановое дерево, к которому меня подвел Лютер: на нем он доказал, что естественная эволюция может быть ускорена в невероятной степени. --Всего через шестнадцать лет,--сказал он,--этот каштан стал приносить обильные урожаи. Без помощи человека природе потребовалось бы для этого в два раза больше времени. Маленькая приемная дочь Бербанка принялась играть в саду с собакой. --А это мое человеческое растение,--ласково указал на нее Лютер.--Я представляю себе человечество в виде одного огромного растения, которое для своих высочайших проявлений нуждается лишь в любви, естественной благодати окружающей природы, разумном скрещивании и отборе. На протяжении краткого промежутка моей жизни я наблюдал случаи такого чудесного прогресса в эволюции растений, что смотрю на будущее с оптимизмом, предвидя появление здорового и счастливого мира. И он явится, как только его дети научатся принципам простой и разумной жизни. Нам необходимо вернуться к природе и заключенному в ней Богу. --Лютер, вас восхитила бы моя школа в Ранчи с ее занятиями на воздухе и атмосферой веселья и простоты. Мои слова затронули одну из сердечных струн в душе Барбанка--проблему воспитания детей. Он засыпал меня вопросами; интерес сверкал в его глубоких, спокойных глазах. --Свамиджи,--промолвил он наконец,--школы, подобные вашей,--это единственная надежда на воцарение на земле счастья и справедливости. Я категорически против современной системы воспитания, ибо она отделяет человека от природы и подавляет все его индивидуальные особенности. Сердцем и душой я с вами, на стороне ваший практических идеалов. Когда я расстался с этим добрым святым, он подарил мне небольшую книжку со своим автографом /1/. --Вот моя книга "Воспитание человеческого растения"--сказал он,--где я утверждаю, что нам необходимы новые методы воспитания, нужны бесстрашные эксперименты. Иногда самые дерзкие попытки приносили удачу и давали наилучшие плоды и цветы. Точно так же воспитательные новшества для детей следует вводить чаще и смелее. Я прочел эту маленькую книжку с чрезвычайным интересом. Автор писал о том, каким его взор видит прекрасное будущее нашей расы. "Растение с фиксированными привычками--это самое упрямое живое существо, и воздействовать на него чрезвычайно трудно. Помните, что это растение сохранило свою индивидуальность на протяжении столетий; может быть даже оно того же возраста, что и скалы, на которых оно произрастает. И оно почти не менялось в течение всего этого долгого периода в сколько-нибудь значительной степени. Разве за все эти века, растение не приобрело волю, несравнимое ни с чем упорство? В самом деле, существует растение, например, некоторые пальмы, настолько упорные, что никакая человеческая сила до сих пор не в состоянии была изменить их свойства. Человеческая воля слаба по сравнению с волей растений. Но посмотрите, как упрямство растения, выраженное во всей его жизни, ломается таким простым способом, как соединение с ним новой жизни: скрещивание производит полную и сильнейшую перемену в его жизнедеятельности. Затем, когда наступил перелом, укрепите его последующими поколениями, терпеливым наблюдением и отбором; новое растение утвердится на своем новом пути и никогда уже не вернется к старому образу жизни, а его упорная воля будет, наконец, сломлена и изменена. Когда же дело касается такого чувствительного и гибкого предмета, как природа ребенка, проблема решается намного проще". Чувствуя магнетическое притяжение к этому великому американцу, я навещал его вновь и вновь. Однажды утром я прибыл к нему одновременно с почтальоном, который выложил в кабинете Бербанка около тысячи писем. Ему писали садоводы со всех концов земли. --Свамиджи, ваше проявление очень кстати, оно оправдывает мое желание пойти в сад,--весело сказал Лютер. Он выдвинул из письменного стола большой ящик, набитый сотнями путеводителей. --Смотрите,--сказал он,--вот как я путешествую. Прикованный к одному месту растениями и перепиской, я удовлетворяю свое желание познакомиься с чужими странами, разглядывая иногда эти картинки. Ммой автомобиль стоял у ворот дома. Мы поехали по улицам небольшого городка, сады которого украшали его сорта роз: Санта-Роза, Пичблой, Бербанка. Великий ученый получил посвящение крийа во время одного из моих ранних посещений. "Я практикую эту технику с усердием, свамиджи",--сказал мне Лютер. После многих продуманных вопросов, заданных мне о различных аспектах йоги, Лютер медленно произнес: "Действительно, Восток обладает огромными запасами таких знаний, которые на Западе едва лишь начали исследовать". Интимное общение с природой, которая открыла ему множество своих ревниво охраняемых тайн, взрастило в нем безграничное духовное почтение.--Иногда я ощущаю чрезвычайную близость к Бесконечной Силе--произнес он застенчиво. Его чувствительное, прекрасно изваянное лицо светилось воспоминаниями.--Тогда я могу исцелять окружающих меня больных людей, равно как и многие больные растения. Он рассказывал мне о своей матери, искренней христианке. "После ее смерти я долгое время ощущал ее благословенное присутствие в видениях, и она говорила со мной". Мы неохотно вернулиь к дому и к тысяче писем, ждавших ответа. --Лютер,--сказал я,--вскоре я начну издавать журнал, где будут излагаться истины Запада и Востока. Помогите мне, пожалуйста, найти подходящее название для этого журнала. Мы некоторое время обсуждали различные названия и в конце концов остановились на одном из них: "Восток и Запад" /2/. Когда мы вновь пришли в кабинет, Бербанк дал мне написанную им статью под заглавием "Наука и цивилизация". --Она появится в первом же номере "Востока и Запада",--сказал я с благодарностью. По мере того, как крепла наша дружба, я стал называть Бербанка "мой американский святой". "Се человек!--цитировал я часто,--в котором нет лукавства". Его сердце было бездонно глубоким, давно привыкшим к смирению, самопожертвованию и терпению. Небольшой дом Бербанка, окруженный кустами роз, отличался суровой простотой: он понимал ничтожность роскоши и радость владения немногим. Скромность, с которой он носил свое научное имя, вновь и вновь напоминала мне деревья, которые низко склоняются под бременем спелых плодов; это не приносящие плодов голые стволы высоко поднимают свои верхушки в пустой похвальбе. Я находился в Нью-Йорке, когда в 1926 году мой дорогой друг скончался. В слеза я подумал: "С какой радостью я пошел бы отсюда пешком до самой Санта-Розы, чтобы еще раз увидеть его живым". Запершись от секретарей и посетителей, я провел двадцать четыре часа в уединении. На следующий день я совершил ведический похоронный ритуал перед большим портретом Лютера. Группа моих американских учеников, облачившихся в индийские церемониальные одеяния, пела древние гимны во время приношения цветов, воды и огня--символов телесных элементов и их возвращения к Беспредельному источнику. Хотя телесная форма Бербанка покоится в Санта-Розе под сенью ливанского кедра, посаженного им самим много лет назад, его душа взирает на меня из каждого цветка в его саду. "Разве это не Лютер, вернувшийся во всеобъемлющий дух Природы шепчет мне в ее ветрах или улыбается в ее рассвета". Имя его перешло в разговорную речь. В "Новом международном словаре" Уэбстера глагол "бербанкизировать" имеет смысл: "Скрещивать растения, прививать их. Отсюда иносказательно: улучшать (что-нибудь, например, процесс или структуру), отбирая полезные качества и удаляя дурные или прибавляя полезные свойства". --Мой любимый Бербанк,--произнес я в слезах, прочитав это определение,--теперь самое твое имя стало синонимом доброго дела! Автограф Лютера Бербанка "22 декабря 1924 года Я ознакомился с системой йогода свами Йогананды. На мой взгляд эта система--идеальное средство для воспитания и создания гармонии между физической, душевной и духовной природой человека. Целью свами является создание "школ жизни" во всем мире; таких школ, в которых воспитание не будет ограничиваться лишь интеллектуальным развитием, а будет охватывать также воспитание тела, воли и чувства. Через систему йогода, вердущей к физическому и духовному раскрытию, благодаря простым и нучным методам сосредоточения и медитации можно разрешить большинство сложных проблем жизни. И упрочить мир и доброжелательство. Идеи свами о правильном воспитании проникнуты здравым смыслом и свободны от всякой мистики и непрактичности, в противном случае, я бы не одобрил их. Я рад этой возможности от всего сердца присоединиться к призыву свами о содании международных школ искусства жизни, которые, если они будут созданы, приблизят нас к золотому веку быстрее, чем что-либо другое мне известное. Лютер Бербанк". Примечание к главе 38. /1/ Интересно, о чем поет такой кактус, оказавшись в салате? (Ред. русск. Изд.) /2/ Бербанк, кроме того, подарил мне свой портрет с автографом. Я храню его столь же бережно, как один индийский купец хранил портрет Линкольна. Этот индиец, оказавшись в Америке в годы гражданской войны, так восхищался Линкольном, что не пожелал вернуться в Индию, не получив портрета великого освободителя. Усевшись на ступеньках дома Линкольна, купец отказался уйти до тех пор, пока президент, удивленный его упорством, не разрешил ему воспользоваться услугами Даниэла Хантингтона, известного Нью-Йоркского художника. Когда портрет был готов, индиец с торжеством увез его на родину. /3/ С 1948 года выходит под новым разванием "Журнал самопознания". Глава 39. Тереза Нойман--католическая стигматистка. "Вернись в Индию! Я терпеливо ждал тебя пятнадцать лет. Скоро я отплыву из своего тела в Блистающую обитель. Йогананда, приди!" Голос Шри Юктешвара с поразительной ясностью зазвучал внутри меня, когда я сидел, погрузившись в медитацию в своей квартире на Маунт Вашингтон. Пролетев в мгновение ока расстояние в тысячи миль, его послание проникло в мое существо подобно вспышке молнии. Пятнадцать лет! "Да,--понял я,--прошло пятнадцать лет. Сефчас уже 1935 год, и я провел в Америке пятнадцать лет, распространяя учение моего гуру. А сейчас он зовет меня к себе". Несколько позже я расскажу о своем переживании моему дорогому другу Джеймсу Дж. Линну. Его духовное развитие, благодаря ежедневной практике крийа-йоги было столь замечательным, что я нередко называл его "святой Линн". В нем я с радостью замечал исполнение пророчества Бабаджи о том, что и Запад даст многих мужчин и женщин, получивших самопознание при помощи древнего пути йоги. Мистер Линн и другие ученики великодушно настояли на том, чтобы я поехал на пожертвованные ими деньги. Таким образом, финансовая проблема разрешилась, и я решил плыть в Индию через Европу. В марте 1935 года, в соответствии с законами штата Калифорния, я зарегистрировал Общество Самопознания как неприбыльную корпорацию. Общество Самопознания существует на средства, получаемые от продажи моих книг, журналов, лекции, а также на пожертвования ее членов и других людей. --Я вернусь,--сказал я ученикам.--Никогда в жизни я не забуду Америку. Мои преданные друзья в Лос-Анжелосе устроили для меня прощальный банкет. Я долго всматривался в их лица и с благодарностью думал: "О Господи, кто помнит, что Ты--единственный Дающий, тот никогда не останется без сладости дружбы среди смертных!" 9 июня 1935 года я отплыл из Нью-Йорка на корабле "Европа". Меня сопровождало двое учеников: мой секретарь мистер Ричард Райт и пожилая леди из Цинциннати, мисс Этти Блетч. Мы наслаждались спокойными днями плавания по океану, являвшими собой приятный контраст с последними неделями, полными суеты. Но период отдыха был коротким: скорость современных кораблей обладает некоторыми вызывающими сожаление чертами! Подобно другим группам любознательных туристов, мы бродили по огромному и древнему Лондону. На следующий день после прибытия туда, я получил приглашение выступить на большой встрече в Кекстон-холле; сэр Френсис Янг Хасбенд представил меня лондонским слушателям. А затем наша компания превела приятный день в гостях у сэра Гарри Лоудера в его шотландском поместье. Вскоре я и мои оба спутника пересекли Ламанш и оказались на континенте, ибо я захотел специально предпринять паломничество в Баварию. Я чувствовал, что этот случай был моим единственным шансом посетить великую католическую святую--Терезу Нойман из Коннерсройта. За несколько лет до того я прочел поразительную статью о Терезе. В статье содержались следующие данные: 1. Тереза родилась в Великую пятницу 1898 года. В возрасте двадцати лет она в результате несчастного случая получила тяжкие повреждения и осталась слепой и парализованной; 2. В 1923 году она чудесным образом вновь обрела зрение, благодаря молитвам, обращенным к "Малому цветку"--святой Терезе. Позднее все члены ее тела неожиданно выздоровели. 3. Начиная с 1923 года Тереза полностью отказалась от пищи и питья. Она ежедневно употребляля в пищу только одну небольшую освященную облатку; 4. В 1926 году у Терезы на голове, груди, руках и ногах появились стигматы, священные раны Христа. Каждую пятницу /1/ она переживает Страсти Христовы, ее тело страдает от всех его исторических мучений. 5. Зная только простонародный немецкий язык своей деревни, Тереза во время переживаемых ею трансов в пятницу произносит, как установлено учеными, фразы на древнем арамейском языке. В соответствующих местах своих видений она говорит по-еврейски или по-гречески. 6. С разрешения церковных властей Тереза несколько раз подвергалась тщательному научному обследованию. Доктор Фриц Герлик, издатель Немецкой Протестанской газеты, поехал в Коннерсройт "разоблачить католическое машенничество", однако, в конце концов он написал ее биографию тоном, полным почтения. И на Востоке и на Западе я всегда страстно желал встреч со святыми, поэтому моя радость, когда наша небольшая компания 16 июля приехала в красивую деревушку Коннерсройт в американском "форде" и удивила местных крестьян разномастными массажирами: молодым американцем, пожилой леди и смуглым индийцем с длинными волосами, собранными над воротником пальто. Увы! Маленький домик Терезы, чистый и опрятный, с цветущей около простенького крыльца геранью, был закрыт! Ни соседи, ни даже проходивший мимо письмоносец не могли дать нам никакой информации. Пошел дождь, и мои спутники стали советовать мне вернуться. --Нет,--упрямо повторял я.--Я останусь тут, пока не обнаружу какой-нибудь способ найти Терезу. Прошло два часа. Мы все еще сидели в автомобиле под проливным дождем. --Господи,--жалобно вздохнул я,--почему же Ты вел меня сюда, если она исчезла? Вдруг около нас остановился человек, вежливо предложивший свои услуги. Он говорил по-английски. --Я не знаю точно, где находится Тереза,--сказал он,--но она часто посещает дом профессора Франца Вутца, преподователя духовной семинарии в Айхштадте. Это в восьмидесяти милях отсюда. Следующим утром мы выехали на автомобиле в тихий городок Айхштадт. Доктор Вутц сердечно приветствовал нас в своем доме. "Да, Тереза здесь!" Он послал ей записку о посетителях, и вскоре посланный возвратился с ее ответом. "Хотя епископ просил меня не видеться ни с кем без его разрешения, я приму божьего человека из Индии". Глубоко тронутый этими словами, я последовал за доктором Бутцем вверх по лестнице в гостиную. Тереза пришла сейчас же, излучая ауру мира и радости вокруг себя. На ней было черное одеяние, а на голове белый без единого пятнышка платок. Хотя в то время ей было тридцать семь лет, она выглядела значительно моложе, обладая поистине детской свежестью и очарованием. Здоровая, с розовыми щеками, прекрасного телосложения, веселая--такой была святая, которая ничего не ест! Тереза приветствовала меня очень легким рукопожатием. Мы сидели в молчаливом общении: каждый знал, что его собеседник--человек, который любит Бога. Доктор Бутц любезно предложил свои услуги в качестве переводчика. Когда мы уселись, я заметил, что Тереза глядит на меня с наивным любопытством. Очевидно, визит индийца был в Баварии редкостным явлением. --Итак, вы ничего не употребляете в пищу?--Мне хотелось услышать ответ из ее собственных уст. --Ничено, кроме освященной облатки, которую я ем ежедневно в шесть часов утра. --А как велика эта облатка? --Размером она с небольшую монету, а толщиной с бумажный лист.--Тереза добавила:--Я ем ее по религиозным соображениям. Если она не освящена, я не в состоянии ее проглотить. --Но, конечно, вы не могли бы жить только этой пищей целых двенадцать лет?... --Я живу Светом Божиим. Ее ответ был простым, поистине, в духе Эйнштейна. --Я вижу, вы понимаете, что в наше тело энергия поступает из эфира, солнца и воздуха. Быстрая улыбка появилась на ее лице: --Я так рада, что вы понимаете, чем я живу. --Да, ваша святая жизнь--это ежедневное свидетельство истинности слов Христа "не хлебом единым будет жить человек, но всяким словом, исходящим из уст Божиих"./2/ Опять она выказала радость при моем объяснении: --В самом деле, это так. Одна из причин, по которой я сегодня нахожусь здесь, на земле,--это доказать, что человек может жить благодаря Незримому Свету Божию, а не только при помощи одной лишь пищи. --Можете ли вы научить других жить без пищи? Тереза, казалось, была несколько шокирована: --Этого я не могу. Бог этого не хочет. Мой взор упал на ее сильные, изящные руки. Тереза показала мне квадратну., только что зажившую рану с тыльной стороны каждой руки. На ладонях она показала меньшие раны в форме полумесяца, проходившие сквозь всю кисть, также недавно зажившие. Каждая рана проходила насквозь через руку... Это зрелище вызвало у меня в памяти ясное воспоминание о больших квадратных железных гвоздях с изогнутыми в форме полумесяца концами, которые и поныне употребляются на Востоке, но которые, насколько я помню, никогда не встречались мне на Западе. Святая рассказала мне немного о своих еженедельных трансах: "Я наблюдаю Страсти Христовы как беспомощный зритель". Каждую неделю, с полуночи четверга до часу ночи пятницы, ее раны открываются и кровоточат: и тогда Терез теряет в весе около десяти фунтов (обычный ее вес 121 фунт). Несмотря на сильные страдания, Тереза с гордостью ожидает этих еженедельных видений Господа. Я сейчас же подумал, что ее страдания и вся необычная жизнь, по мысли Бога, должны были служить подтверждением для всех христиан исторической реальности жизни Иисуса и Его распятия, как об этом повествуется в Новом Завете; ее жизнь также показывает в драматической форме вечно живую связь между галилейским учителем и преданными Ему подвижниками. Профессор Вутц рассказывал о некоторых собственных наблюдениях: --С группой в несколько человек мы с Терезой часто путешествуем пешком по Германии, просто чтобы полюбоваться природой. И при этом наблюдается поразительный контраст: Тереза ничего не ест (а мы едим три раза в день), но она остается свежей, как роза, и не чувствует усталости, а мы утомляемся и, проголодавшись, ищем придорожную гостиницу под веселый смех Терезы. Далее профессор добавил интересные физиологичские подробности: --Тереза не употребляет никакой пищи, и ее желудок постоянно сжат. У нее не выделяются моча и испражнения, но потовые железы работают, а кожа постоянно мягка и упруга. При расставании я выразил желание присутствовать при ее трансе. --Да, пожалуйста, приезжайте в Коннерсройт в следующую пятницу,--сказала она приветливо.--Епископ даст вам разрешение. Я очень рада, что вы разыскали меня в Айхштадте. Тереза попрощалась с нами за руку и вышла проводить нас до ворот. Мистер Райт включил приемник в автомобиле. Тереза заглядывала его с легкой одобрительной улыбкой. Собралась такая большая толпа мальчишек, что Тереза ушла домой. Мы видели ее у окна; она смотрела на нас, по-детски махая рукой. На следующий же день у нас состоялся разговор с двумя братьями Терезы, очень добрыми и приятными людьми. Мы узнали, что святая спит только час или два в сутки. Несмотря на множество ран на ее теле, она деятельна и полна энергии. Она любит птиц, ухаживает за рыбкамми в аквариуме, часто работает в саду; ее переписка весьма обширна: преданные католики в письмах просят ее помолиться за них и послать им целительные благословения. Многие были с ее помощью избавлены от серьезных болезней. Брат Терезы Фердинанд, молодой человек в возрасте около двадцати трех лет, объяснил, что Тереза обладает способностью при помощи молитвы переносить на свое тело болезни других людей. Ее воздержание от всякой пищи началось с того времени, когда она воздала молитву о том, чтобы болезнь горла одного юноши ее прихода, впоследствии послушника монашеского ордена, перешла на ее собственное горло. В четверг вся наша компания около полудня приехала к дому епископа; последний смотрел с некоторым удивлением на мои длинные, вьющиеся волосы. Он охотно написал необходимое разрешение. Платы не требовалось; это установлено церковью правило существовало просто для того, чтобы предохранить Терезу от потока случайных посетителей, которые в прошлые годы съезжались по пятницам целыми тысячами. Мы приехали в Коннерсройд в пятницу в половине десятого утра. Я обратил внимание, что в небольшом домике Терезы есть секция со стеклянной крышей, чтобы обеспечить изобилие света. Мы с радостью увидели, что двери теперь не были закрыты: наоборот, они были распахнуты, приветливо приглашая войти. Стояла очередь--около двадцати человек держали в руках разрешения. Многие приехали издалека, чтобы увидеть мистический транс. Тереза успешно выдержала мое первое испытание в профессорском доме: она интуитивно почувствовала, что я хочу ее видеть по духовным причинам, а не из праздного любопытства. Сейчас я производил второе испытание: перед тем, как подняться в комнату Терезы, я привел себя в состояние йогического транса, чтобы достичь с ней ясновидческого и телепатического контакта. Я вошел в комнату, заполненную посетителями. Тереза лежала на кровати, облаченная в белое одеяние. Вместе с мистером Райтом, стоявшим прямо за мной, я остановился, едва переступив порог, пораженный благоговейным страхом, взирая на необычное и очень пугающее зрелище. Струйки крови шириной до трех сантиметром непрерывно сочились из-под нижних век Терезы. Ее глаза закатились кверху и были устремлены к духовному глазу в середине лба, А платок, обернутый вокруг головы, промок от крови, вытекавшей из стигматов на месте тернового венца. На белом одеянии в области сердца проступало красное пятно: именно там много лет назад тело Христа претерпело последнее унижение от удара солдатского копья. Руки Терезы были простерты в жесте, выражающем материнскую заботу и мольбу; на ее лице было написано мучение, сквозь которое пробивался божественный свет.Она казалась похудевшей налицо были и внешние и внутренние изменения. Шепча слова на чужих языках, она беседовала слегка дрожащими губами с субъектами и видимыми образами людей, являвшимися сверхчувственному взору. Настроенный в унисон с нею, я начал видеть ее видения. Она следила за Христом, который нес древо креста среди глумившейся толпы /3/. Внезапно она в горести подняла голову: Господь пал под жестоким бременем. Видение исчезло. Истощенная пылким состраданием Тереза тяжело опустилась на подушки. В тот же миг позади меня послышался глухой стук. Обернувшись, я увидел, как двое людей выносили из комнаты недвижное тело. Но так как я выходил из глубокого сверхсознательного состояния лишь постепенно, я сначала не узнал упавшего человека. Мой взор опять устремился на лицо Терезы, мертвенно бледное под ручьями крови; но теперь оно было спокойным и излучало чистоту и святость. Тут я вновь взглянул назад и увидел, что мистер Райт стоит за мною, прижав руку к щеке, из которой сочится кровь. --Дик,--осведомился я озабоченно,--не вы ли это упали в обморок? --Да, я потерял сознание при виде этого ужасного зрелища. --Ну, ничего,--сказал я в утешение,--вы достаточно храбры: ведь вы вернулись снова и смотрите на происходящее. Вспомнив о терпеливо ждущей очереди паломников, мы с мистером Райтом молча попрощались с Терезой и покинули ее святую обитель. /4/ Назавтра наша небольшая группа двинулась на автомобиле к югу, вознося благодарность судьбе за то, что мы не зависим от железнодорожного расписания и может останавливаться где годно. Мы наслаждались каждой минутой путерешствия по Германии, Голландии, Франции и Швейцарии. В Италии мы сделали крюк в Ассизи, чтобы почтить память апостола смирения--святого Франциска. Поездка по Европе закончилась в Греции, где мы осмотрели афинские храмы и видели тюрьму, в которой благородный Сократ выпил смертельный напиток /5/. Восхищались высоким талантом древних греков, воплощавших в мраморе свои самые смелые фантазии. Мы переплыли на корабле солнечное Средиземное море и высадились в Палестине. Целыми днями мы бродили по Святой земле, и я понял, что паломничество представляет собой огромную ценность. Глубоко чувствующему сердцу в Палестине повсюду открывается дух Христа. Я с благоговением шел по следам Его в Вифлееме, Гефсимане, Калвари, святой горе, по берегам Иордана и Галилейского моря. Наша маленькая группа посетила Ясли Рождества, плотничью мастерскую Иосифа, могилу Лазаря, дом Марфы и Марии, зал Тайной Вечери. Прошлое раскрывалось: сцена за сценой я видел всю божественную драму, сыгранную Христом для потомков. Далее был Египет с его древними пирамидами и современными Каиром, затем--долгое плавание по Красному морю. Наконец, мы пересекли обширное Арабское море,--и вот мы в Индии! Примечание к главе 39. /1/ Со времени второй мировой войны Тереза не переживала более Страсти Господни каждую пятницу, а только в некоторые священные праздники года. Есть книги о ее жизни: "Стигматик наших дней" Фридриха Риттер фон Лама, "История Терезы Нойман" К. Н. Шимберга. /2/ Мтф. IV,4. Батарея человеческого тела поддерживается не только грубой пищей ("хлеб"), но и вибрационной космической энергией ("слово" или АУМ). Его незримая сила поступает в человеческое тело через врата продолговатого мозга. Этот шестой центр тела расположен у задней стороны шеи, кверху от пяти позвоночных чакр (санскритское слово, означающее "колеса": центры излучения жизненной силы). Продолговатый мозг, главный вход, через который вселенская жизненная сила (АУМ) поступает в тело напрямую, связаны с центром Христова Сознания (Кутастха), находящимся в третьем глазе между бровями,--это седалище силы воли человека. Космическая энергия накапливается в седьмом центре, в головном мозгу, являющимся резервуаром бесконечных скрытых способностей. В Ведах этот центр упоминается как "Лотос с тысячью лепестков". Когда авторы Библии говорят "Слово" или "Амен", или "Дух Святый", они имеют ввиду АУМ, невидимую жизненную силу, которая божественным путем поддерживает все творения. "Не знаете ли, что тела ваши суть храм живущего в вас Святого Духа, Который имеете вы от Бога, и вы не свои?" (I Кор. VI, 19) /3/ В часы, предшествовавшие нашему прибытию, Тереза уже прошла через многие видения последних дней жизни Христа. Ее транс обычно нчинается сценами событий, следовавших за Тайной вечерей. Ее священные видения заканчиваются смертью Иисуса на кресте, а иногда--Его погребением. /4/ 26 марта 1948 года газета сообщала: "В эту Великую пятницу немецкая крестьянка лежит на своем ложе; ее голова, руки и плечи обагрены кровью там, где на теле Христа струилась кровь от гвоздей креста и от Тернового Венца. Тысячи немцев и американцев в благоговении проходят мимо ложа Терезы Нойман". /5/ Следующее место из Евсебия повествует о встрече между Сократом и индийским мудрецом. Текст гласит: "Музыкант Аристоксен рассказывает нам следующую истрию об индийцах. Один из этих людей видел Сократа в Афинах и поинтересовался, в чем цель его философии. "В исследовании феномена человека",--ответствовал Сократ. На это индиец разорвался от смеха: "Как может человек исследовать человеческое, если он игнорирует божественное?" Греческий идеал, отразившийся в западной философии: "Человек, познай себя!" Индиец сказал бы: "Человек, познай свое Я!" Глава 40. Я возвращаюсь в Индию. С чувством признательности вдыхал я благословенный воздух Индии. Наш корабль "Раджпутана" стал на якорь в огомной бомбейской гавани 22 августа 1935 года. Даже этот мой первый день на берегу был заполнен до крйности: в гавани собрались друзья с приветствиями и гирляндами цветов, а вскоре по нашим следам в отель "Тадж Махал" устремились потоки корреспондентов и фотографов. Город Бомбей был для меня новым: я нашел его чрезвычайно современным, со множеством нововведений, заимствованных на Западе. Обширные бульвары были усажены рядами пальм, величественные здания государственных учреждений соперничали в правильности форм с древними храмами. Однако у меня было очень мало времени для разглядывания достопримечательностей; я чувствовал нетерпение, страстно желая увидеть моего гуру и других, дорогих мне людей. Отправив свой "форд" в багажном вагоне, мы отправились поездом на Восток, в Калькутту /1/. Когда мы прибыли на вокзал Хаура, нас встретили громадная толпа, собравшаяся приветствовать нас; мы не могли даже выйти из вагона. Мой брат Вишну и молодой Махараджа Кашимбазара возглавили комитет по встрече. Я был тронут теплотой и торжественностью встречи. Следуя за рядом автомобилей и мотоциклов, среди радостных звуков барабанов и раковин, мисс Блетч, мистер Райт и я, с головы до ног украшенные гирляндами цветов, медленно проехали к дому моего отца. Престарелый родитель обнял меня так, как будто я воскрес из мертвых. Мы долго смотрели друг на друга, лишившись от радости дара речи. Вокруг меня собрались братья и сестры, дядья и тетки, двоюродные братья, ученики и друзья многих прошлых лет, и ни у кого из нас глаза не оставались сухими. Эта встреча, полная любви, и поныне хранится в моем сердце. Что же касается моего свидания с гуру, Шри Юктешваром, то для его описания у меня не хватает слов, и читателю придется довольствоваться следующим изложением моего секретаря: "Сегодня, волнуемый возвышенными ожиданиями, я повез йоганандаджи из Калькутты в Серампур,--записал мистер Райт в своем путевом дневнике.--Мы проехали много причудливых лавочек. В одной из них Йоганандаджи любил обедать во время ученья в колледже. И наконец мы въехали в узкий, стиснутый стенами переулок. Неожиданно улица свернула влево, и перед нами оказался простой трехэтажный ашрам с балконами на верхнем этаже. От этого дома веяло мирным уединением. Серьезно и со смирением вошел я вслед за Йоганандаджи во двор, под стены обители. С бьющимися сердцами прошли мы по нескольким старым цементным ступенькам, по которым, без сомнения, ступали тысячи искателей истины. По мере того, как мы шли вперед, наше напряжение нарастало. И вот перед нами, на верху лестницы, появилась спокойная фигура Великого Учителя, Свами Шри Юктешвара, стоявшего в благородной позе святого. Мое сердце забилось и сжалось, когда я ощутил его благословенное присутствие. Глаза затуманились слезами, когда Йоганандаджи пал на колени и, склонив голову, выразил приветствие и душевную благодарность; он коснулся руками ног гуру, а затем, в смиренной покорности, коснулся ими собственного лба. Потом он встал--и оказался в объятиях Шри Юктешвара. Вначале небыло слов, но немые фразы души выражались самые глубокие чувства. Как блестели их глаза, какой теплотой зажглись они при возобновлении союза их душ! Нежная вибрация пронеслась по тихому крытому дворику, и даже солнце вышло из-за туч, какбы прославляя эту встречу. Склонив колени перед учителем, я преподнес ему свою невыразимую любовь и благодарность. И, коснувшись его огрубевших от возвраста ног, получил благословение. Затем я встал и увидел устремленные на меня глаза, погруженные внутрь себя, но светящие радость. Мы пошли в его медитационную комнату. Одна сторона ее выходила на балкон, который мы увидели с улицы. Учитель уселся на задрапированном матрасе, лежавшем на цементном полу, оперся спиной о старый диван. Йоганандаджи и я сели у ног гуру, подложив себе под бока оранжевые подушки, чтобы удобнее устроиться на соломенном мате. Я почти не понимал шедший на бенгали разговор двух свамиджи. Английский язык кажется невырразительным и неэффективным, когда они говорят друг с другом, хотя Свамиджи Махарадж, как часто называют великого гуру, знает это язык и часто говорит на нем. Но я без труда ощутил атмосферу святости вокруг истинно Великого Существа по его согревающей сердце улыбке и блестящим глазам. В его веселых или серьезных словах можно было различить одно качество--бесспорную положительность утверждений; такое качество--признак мудреца, знающего, что он знает нечто,--ибо он постиг Бога. ЕКго огромная мудрость, сила целеустремленность и решительность ясны и очевидны во всем. Почтительно наблюдая за ним, я заметил, что он высокого роста и атлетического телосложения, закаленного испытаниями и подвигами самоотречения. Его спокойствие было величавым. Решительно выступающий вперед лоб, как бы устремленный к Небесному, господвствует над всем его божественным ликом. У него довольно крупный и грубый нос, который он забавляется в моменты праздости, щелкая и теребя его, как ребенок. Его властные темные глаза светятся голубым эфиром. Волосы, разделенные посередине пробором, серебрянные сверху, отливая золотом и чернью, ниспадали кудрями на плечи. Борода и усы были невелики и истончены, тем не менее, они украшали его и казались одновременно глубокими и светлыми. Он радостно и заразительно смеялся. Его смех, чрезвычайно веселый и искренний, казалось, шел из глубины груди; иногда все его тело сотрясалось от смеха. Лицо и фигура производили яркое впечатление силы, равно как и его мускулистые руки. Походка была величавой, держался он прямо. Одежда у учителя была проста: обычное дхоти и рубашка, когда-то окрашенные охрой, но сейчас оранжевый цвет явно "выцвел". Оглядываясь по сторонам, я заметил, что довольно-таки ветхое помещение ашрама укаывает на то, что его владелец не привык к материальному комфорту. Белые стены длинной комнаты хранили следы непогоды, на них виднелись полосы голубой побелки. В одном конце комнаты висел портрет Лахири Махасайа, украшенный простой гирляндой в знак преданности и благоговения. Здесь же находилась еще одна старая фотография Йоганандаджи, на которой он был изображен в момент прибытия в Бостон вместе с другими делегатами на Конгресс религий. Я обратил внимание на странное сочетание духа современности и древности. Огромны канделябр из рубленного стекла весь покрыт паутиной, а на стене висит новенький яркий календарь. Вся комната излучала аромат мира и счастья. Над балконом можно видеть несколько кокосовых пальм; они возвышались, как бы охраняя ашрам. Интересно, что как только учитель хлопал в ладоши, сию же секунду появлял какой-нибудь младший ученик. Очень мне понравился один из них по имени Профулла /2/ с черными волосами, падавшими ему на плечи и с парой проникновенных, сверкающих черных глаз. На лице его играла ангельская улыбка: его глаза сияли, а уголки рта поднимались кверху, и все вместе напоминало звезды и полумесяц в сумерки. Радость Шри Юктешвара по поводу возвращения своего "создания" была очевидной, и он присматривался ко мне как к "созданию создания". Однако в природе этого Великого Существа преобладал аспект мудрости, и это препятствовало внешнему выражению его чувства. Йооганандаджи предложил учителю несколько подарков по обычаю учеников, возвращающихся к учителю. Позже мы вместе сели за трапезу; блюда были просты, но хорошо приготовлены. Все кушанья представляли собою различные сочетания риса и овощей. Шри Юктешвару было приятно, что я соблюдаю множество индийских обычаев, таких, например, как уменье есть рукми. После нескольких часов, заполненных беглыми фразами на бенгали и обменом теплыми улыбками и радостными взглядами, мы склонились к ногам учителя в знак повиновения, соврешил на прощание пронам /3/ и отправились в Калькутту с неизгладимым воспоминанием о священной встрече. Хотя я пишу главным образом о моих внешних впечатлениях об учителе, однако я всегда осознавал его духовную силу. Я почувствовал эту силу, и буду хранить это впечатление, как мое божественное благословение". Я привез для Шри Юктешвара много подарков из Америки, Европы, Палестины. Он принял их с улыбкой, но без замечаний. Для себя я купил в Германии комбинированную трость-зонтик. Вернувшись в Индию, я решил подарить эту трость Шри Юктешвару. --Этот подарок мне действительно нравится. Когда учитель сделал столь необычное замечание, его глаза были устремлены на меня, и в них светилось ласковое понимание. Из всех подарков он выбрал именно трость, чтобы показывать ее посетителям. --Учитель, разрешите мне, пожалуйста, принести новый ковер в комнату, где вы медитируете,--обратился я к гуру, заметив, что Шри Юктешвар кладет свою тигровую шкуру на рваный ковер. --Ну, что же, если это доставит тебе удовольствие, то приноси!--В голосе гуру не слышно было энтузиазма.--Смотри, моя тигровая шкура приятна и чиста. Я--монах в своем небольшом царстве. А за его пределами находится обширный мир, который интересуется только внешним. Когда он произнес эти слова, я почувствовал, что прошлое кабы вернулось, и я вновь стал молодым учеником, ежедневно очищавшимся в огне строгости. Как только я смог оторваться от Серампура и Калькутты, я отправился вместе с мистером Райтом в Ранчи. Сколько приветствий и оваций! Со слезами на глазах я обнял учителей, которые самозабвенно держали знамя школы в течение всего моего пятнадцатилетнего отсутствия. Радостные лица и счастливые улыбки пансионеров и приходящих учеников служили полным подтверждением эффективности их тщательного школьного обучения и занятий йогой. Однако школа Ранчи, увы, находилась в тяжелом финансовом положении. Сделавший немало солидных пожертвований сэр Маниндра Чандра Нанди, чей Кашимбазарский дворец был преобразован в центральное здание школы, уже умер. Многие факультеты школы оказались в серьезной опасности из-за недостатка средств. Но я не напрасно провел годы в Америке: я научился кое-чему из американской практической мудрости, научился американскому неукротимому духу, преодолевающему все препятствия. Я остался в Ранчи на неделю и погрузился в борьбу с критическими ситуациями. Затем последовали интервью в Калькутте с выдающимися политическими деятелями и авторитетами в области народного образования, длительная беседа с юным махараджой Кашимбазара, обращенная к отцу просьба о финансовой помощи--и вот неустойчивое положение школы Ранчи стало поправляться. В скором времени многочисленные пожертвования поступили также и от моих американских друзей. Через несколько месяцев после прибытия в Индию я имел радость увидеть, как школа Ранчи была официально зарегистрирована правительством. Исполнилась мечта моей жизни--мечта о постоянном центре воспитания йоги. Эта мечта вела меня вперед с самого 1917 года с группы из семи мальчиков.